Главный оружейник тяжело оперся ладонями о колени и внимательно посмотрел на них, словно никогда прежде не видел. Потом он заговорил:
— Девушка, которую Давет погубил, — моя младшая дочь Ханид. После того, что с ней случилось, охваченная скорбью, она ушла в храм и стала жрицей Великой Матери. Я узнал об этом только через два года, когда дочь уже заболела и умерла. Жена была уверена, что Ханид умерла из-за разбитого сердца. Ее сжег стыд, а вовсе не лихорадка. Жена сообщила мне про Давета в отчаянии: он живет и процветает, а наша девочка покинула этот мир.
В часовне воцарилось долгое молчание.
— Мне… Мне очень горько слышать такое, Шасо, — прервал тишину Кендрик. — И вдвойне горько, что я заставил вас вспомнить об этом.
— Я не мог думать ни о чем другом с тех пор, как узнал имя посла Иеросоля, — ответил пожилой туанец.
Баррик и раньше замечал: Шасо порой глубоко погружался в себя, как хозяин осажденного замка.
— Если бы Давет дан-Фаар не находился под защитой короля Пределов, один из нас был бы уже мертв, — негромко добавил главный оружейник.
Кендрика услышанное не радовало.
— Ваша история… плохо характеризует посла, — сказал он. — Значит ли это, что и предложению, которое он передал, доверятья нельзя?
Иерарх Сисел откашлялся и произнес:
— Лично я считаю, что само предложение подлинное, хотя посол и недостоин доверия. Как и многие другие лорды-разбойники, Лудис Дракава отчаянно хочет стать настоящим монархом — он уже обратился в Тригон с просьбой признать его королем Иеросоля. Для него очень выгодно породниться с одним из древних королевских домов. Ни Сиан, ни Джеллон на такое не пойдут. Несмотря на горные хребты, разделяющие королевства, Иеросоль все равно находится к ним слишком близко, а Лудис невероятно честолюбив. Поэтому, как мне кажется, он обратил свой взор на Южный Предел. — Сисел нахмурился, обдумывая что-то. — Вполне возможно, что он запланировал это давно, для чего и похитил короля Олина.
— Он подождал, пока выкуп станет для нас непосильным бременем, и предложил сделку? — закончил за него барон Марринсвок, осуждающе покачивая головой. — Очень хитро.
— Мы можем бесконечно рассуждать, что и почему произошло, но сути дела это не меняет, — раздраженно бросил граф Тайн. — Король у него. А теперь он хочет и королевскую дочь. Отдадим ли мы ее?
— Вы согласны с иерархом, Шасо? — Кендрик пристально посмотрел на главного оружейника. Он никогда не доверял старому туанцу, как доверяла Бриони, но никогда и не сердился на него, как сердился Баррик. — Можно ли верить этому предложению?
— Я считаю, что предложение подлинное, — наконец ответил Шасо. — Но граф Блушо только что напомнил нам об истинной подоплеке вопроса.
— Но что думаете вы? — настаивал Кендрик.
— Не мне решать. — Глаза старика были прикрыты веками. — Принцесса — не моя сестра. Король — не мой отец.
— Окончательное решение, естественно, приму я. Но сначала я хочу выслушать мнение совета, а вы всегда были доверенным советником отца.
Баррик обратил внимание на то, что Кендрик назвал Шасо отцовским советником, а не своим.
От подобного пренебрежения главный оружейник помрачнел еще больше, но все-таки ответил, осторожно подбирая слова:
— Мне кажется, лучше не принимать предложения.
— Вам легко решать, потому что вас это не касается! — вмешался Тайн Олдрич. — Вам не нужно собирать выкуп, отдавать десятую часть урожая. И вам все равно, какой ущерб мы понесем.
Шасо промолчал, но за него ответил Гейлон Толли.
— Неужели вы ничего не видите за границами ваших владений? — спросил он. — Вы считаете, трудно только вам? Если мы не отдадим принцессу Лудису — а я думаю, что не отдадим, — нам всем придется пережить тяжелые времена в отсутствие короля!
— А что думает отец? — неожиданно подал голос Баррик. Это собрание, гул голосов, мелькание лиц казались ему кошмарным сном. Он никак не мог поверить, что брат вообще намерен всерьез рассматривать предложение лорда-протектора. — Ты же прочитал его письмо, Кендрик. Наверняка он высказал свое мнение.
Брат кивнул, но даже не взглянул на Баррика.
— Да, он написал, но лишь несколько слов, как бы между прочим. Он счел предложение нелепым. — Кендрик заморгал, ощутив внезапную слабость. — Это поможет нам принять решение, Баррик? Ты и сам прекрасно понимаешь: отец никогда не допустит, чтобы в качестве выкупа за него отдали кого-то другого. Даже последнего свинопаса. Он всегда ставил свои идеалы на первое место. — Теперь в его голосе звучала горечь. — А Бриони он обожает. Ты и сам на это не раз жаловался.
— Но он ведь прав! Она наша сестра!
— А мы, Эддоны, — повелители Южного Предела. Даже отец ставил эту ответственность выше собственных желаний. Как ты считаешь, кто важнее для нашего народа, сестра или отец?
— Люди любят Бриони!
— Да, любят. Ее отсутствие опечалит их. Зато исчезнет страх, который они испытывают с тех пор, как король попал в плен. Королевство без монарха — что человек без сердца. Лучше бы отец умер — да хранят его боги и даруют ему долгую жизнь! — чем отсутствовать столь долго.
За столом нависла напряженная тишина. Слова Кендрика можно было счесть изменой, но Баррик знал: брат прав. Все делали вид, будто ничего не случилось, но отсутствие короля превратило его подданных в живых мертвецов. Государство без короля похоже на жизнь без солнца, и люди это чувствовали весь прошедший год. Баррик впервые понял сейчас, какое напряжение скрывается за обычно ясным выражением лица брата, почувствовал его бесконечную тревогу и усталость. Баррик лишь гадал, что еще скрывает от него Кендрик.
Вельможи заспорили между собой. Очень скоро стало ясно, что Шасо и Гейлон оказались в меньшинстве. И Тайн, и Рорик, и даже комендант крепости Авин Броун сходились в едином мнении: раз Бриони рано или поздно предстоит выдать замуж, руководствуясь политическими соображениями, ее девственность и сейчас может стать предметом торга. Ведь они стремятся к важнейшей цели: вернуть короля Олина. Тайн был на редкость откровенен: он не стеснялся признать, что золотые долфины, сбереженные в случае принятия предложения, тоже весомый аргумент.
Обстановка накалялась, дискуссия становилась все более жаркой. Авин Броун уже грозил размозжить голову Айвару Сильверсайду, хотя оба поддерживали одну и ту же сторону. Наконец Кендрик потребовал тишины.
— Уже поздно, а я до сих пор не принял решения, — заявил принц-регент. — Я должен все обдумать. В одном брат Баррик абсолютно прав: Бриони — моя сестра, и мне непросто сделать шаг, меняющий ее жизнь. Завтра я объявлю свое решение.
Кендрик поднялся. Остальные последовали его примеру и пожелали друг другу доброй ночи, хотя в воздухе по-прежнему витала враждебность.
Баррик был недоволен завершением совета, но ему ни на минуту не хотелось оказаться на месте старшего брата. Кендрику стоило большого труда объединять этих людей. Так пастушья собака кусает за ноги беспокойных быков, чтобы те не отставали от стада.
— Я хочу поговорить с тобой, — обратился Баррик к брату. Они уже выходили из часовни, и охрана принца выстроилась в ряд, образовав заслон за его спиной.
— Не сегодня, Баррик. Я знаю, о чем ты думаешь. У меня еще много дел перед сном.
— Но… Кендрик, она же наша сестра! Она в отчаянии! Я ходил к ней и слышал, как она рыдает!
— Довольно! — громко прервал его принц-регент. — Во имя молота Перина, оставь меня в покое. Если у тебя нет какого-нибудь волшебного способа справиться со всем этим, лучше помолчи! — Гнев Кендрика был напускным: он и сам был готов разрыдаться, но лишь махнул рукой: — Все.
Ошеломленный Баррик молча смотрел, как старший брат удаляется в свои покои. Неожиданно Кендрик споткнулся, и один из стражников почтительно поддержал его.
Бриони уснуть не могла. Она лежала в темноте и мысленно вновь переживала этот кошмарный день. В голове ее все звучали слова Кендрика:
— Хватит, Бриони. Больше мне нечего тебе сказать — пока нечего. Нужно как следует обдумать ситуацию. Ты моя сестра, и я люблю тебя, но я должен править страной в отсутствие отца. Ложись и отдыхай.