Мы приняли решительные меры для того, чтобы подготовить дивизии, прикрывающие автомагистраль Минск — Москва, для борьбы в любых условиях. Военный совет принял решение—дальше отхода быть не может. Все было сосредоточено на наиболее угрожаемом левом фланге армии, где противник пытался занять Голицыно и тем самым выйти на тылы армии. Это привело бы к катастрофическому положению. В тылу нашей армии не было никакой обороны, строились Уры [укрепленные районы]. К месту прорыва была брошена 20-я танковая бригада. Очень быстро из Москвы было направлено несколько лыжных батальонов и танков. У деревни Акулово прорвавшаяся группировка противника была разгромлена 32-й Краснознаменной стрелковой дивизией полковника В.И. Полосухина. Совместными усилиями с 33-й армией положение было восстановлено, но не без трудностей.
Немного собравшись с силами, мы предприняли небольшое контрнаступление восточнее Звенигорода.
Нам удалось приостановить наступление противника и ликвидировать его крайний прорыв — в районе деревни Маслово, недалеко от Одинцово и Успенского. Этим днем отступательные бои 5-й армии на можайском направлении закончились. Противник потерпел поражение сначала под деревней Маслово, затем под Павловской Слободой.
С первого на второе декабря была очень беспокойная ночь, когда наступление противника достигло крайнего предела. Как раз звонил Н.А. Булганин: “Пустите или не пустите к нам противника, нам уходить уже некуда”.
Мы с членами Военного совета собрались и выехали в войска»{51}.
Дополним сами воспоминания Говорова и Рокоссовского.
Действительно, 1 декабря части вермахта рискнули на последнюю попытку наступления на наро-фоминском направлении, с целью разгрома 33-й армии, выхода на трассу Минск — Москва и просачивания в тыл 5-й армии. Немецкое командование рассчитывало расчленить центральный участок Западного фронта и двигаться на Москву вдоль минского шоссе. На избранном противником оперативном участке советские войска были вытянуты «стрункой», поскольку тяжелые бои на северо-западном направлении вынуждали перебрасывать туда силы со спокойных участков 5-й, 33-й и 16-й армий.
Как считают военные историки, «по случайному совпадению противник предпринял эту последнюю свою попытку прорваться к Москве, теперь уже на центральном участке Западного фронта, именно в тот момент, когда и командующий его войсками генерал армии Г. К. Жуков и командарм-5 генерал-лейтенант артиллерии Л.А. Говоров по приказанию И.В. Сталина вынуждены были покинуть свои командные пункты для поездки в 16-ю армию генерал-лейтенанта К. К. Рокоссовского. Выше уже говорилось о роли, которая была определена Говорову в этой поездке. Сам он воспринял поручение без восторга: не в его характере было выступать в роли ментора, поучающего коллег, да еще в такое неподходящее для разъездов время.
Вот почему, как вспоминает Г. К. Жуков, Леонид Александрович, несмотря на всю свою щепетильность в отношении распоряжений вышестоящих начальников, в данном случае пытался оспаривать это распоряжение.
Он вполне резонно пытался доказать, что не видит надобности в такой поездке: в 16-й армии есть свой начальник артиллерии генерал-майор артиллерии В.И. Казаков[36], да и сам командующий знает, что и как нужно делать, зачем же ему, Говорову, в такое горячее время бросать свою армию. Чтобы не вести дальнейших прений по этому вопросу, мне пришлось разъяснить генералу, что таков приказ И.В. Сталина.
Конечно, если бы Сталин знал, что немецко-фашистское командование нанесет 1 декабря свой удар в центре фронта, он и сам бы, вероятно, не настаивал на этой поездке. Но, так или иначе, наступление врага на наро-фоминском направлении произошло в отсутствие Жукова и Говорова, что, несомненно, еще более усугубило нервозность в наших штабах. Оба генерала, узнав о происшедших во время их отсутствия событиях, спешно возвратились к пунктам управления подчиненными войсками»{52}.
Итак, оставив штаб 16-й армии, Говоров прибывает на свой командный пункт. Ему докладывают: обстановка очень сложная. Немецкое командование бросило на прорыв все, что смогло собрать, — сто танков, которые, выстроившись «ромбом», проутюжили нашу оборону (стык 33-й и 5-й армий) и, увлекая за собой пехоту, ринулись к населенному пункту Акулово, откуда открывался прямой путь на шоссе Минск — Москва. Угроза выхода частей вермахта в тыл левому флангу, а затем и всей 5-й армии из гипотетической трансформировалась во вполне реальную.
Первым делом Говоров связался с командующим 33-й армией М.Г. Ефремовым[37]. У Михаила Григорьевича новости оказались еще более неприятными: немецкие войска, прорвав фронт 222-й стрелковой дивизии, державшей оборону на стыке 33-й и 5-й армий, движутся на север по дороге Наро-Фоминск — Кубинка и на восток, в сторону Алабина и Голицына.
Телеграфная лента сохранила переговоры двух командармов — Говорова и Ефремова:
«Ефремов. Товарищ Говоров, наштарм [начальник штаба армии] 33-й генерал Кондратьев донес из Головенек, что группа танков на правом участке гвардейской силою 60—67 танков развила наступление на Акулово, Кубинку… Для поражения ее я приказал группой танков нанести удар через Головенки — Акулово, с тем, чтобы не поставить ваш фланг в тяжелое положение… На всем фронте армии идут напряженные бои, немцы наступают силою до трех пехотных дивизий с танками… Получил данные, что в районе Таширова сосредоточено до ста танков противника.
Говоров. Я имею сведения: до 40 танков противника прорвалось в Акулово и северней, ведут бой с противотанковой артиллерией, часть танков повернула на восток от Акулова… До батальона пехоты с 17—20 танками были обнаружены в семи километрах восточнее Акулова; не встречая сопротивления, они двинулись дальше… Автоматчики появились южнее Голицына… Таким образом, отдельная группа танков проникла уже далеко на восток. Прошу частями 222-й стрелковой дивизии прикрыть шоссе на Кубинку, чтобы не пропустить сюда вслед за танками и пехоту противника, которая уже наступает на Акулово, чтобы совместно с Полосухиным прочно обеспечить направление на Кубинку и затем приступить к уничтожению прорвавшейся группы танков… Дальнейшее ее распространение грозит чрезвычайно опасными последствиями. У меня на правом фланге противник ведет наступление крупными силами, поэтому угроза прорыва группы на левом фланге делает положение очень серьезным.
Ефремов. Благодарю Вас. Немедленно сообщим мероприятия… Тов. Говоров, в свою очередь прошу Вас помочь танками.
Говоров. Имеются сведения, что до 15 танков, прорвавшихся в район Акулова, нами уже уничтожено… Только что получил сведения, что через Головенки на восток продолжает двигаться пехота противника.
Ефремов. По этой дороге… из Апрелевки в Головенки был направлен отряд в 600 человек с пулеметами на автомашинах.
Говоров. Тов. Ефремов, прошу занять Головенки, чтобы не пропустить дальнейшего распространения противника на север»{53}.
У деревни Акулово отражать атаку прорвавшихся танков пришлось штабным офицерам, радистам, обозникам. Руководил обороной сам Говоров. Он не потерял присутствия духа и под прицелом немецких танков, ведущих огонь по его наблюдательному пункту прямой наводкой. Бой, правда, продолжался буквально минут пятнадцать — двадцать, вовремя подоспела помощь — стрелковый полк из 32-й стрелковой дивизии Полосухина. Командир дивизии не пожалел и свой последний артиллерийско-противотанковый резерв. Противник, оставивший у деревни пять горящих танков и до роты пехоты, был отброшен назад. Говоров приказал укрепить оборону у населенных пунктов Головенки и Петровское, чтобы не дать частям вермахта выйти на трассу Минск — Москва обходным путем.
Однако противник проявил поразительное упорство: во второй половине следующего дня он вновь атаковал позиции 5-й армии в районе Акулово. И снова с большими потерями атаки были отбиты. Части 32-й стрелковой дивизии сожгли и подбили 23 и захватили одиннадцать танков, уничтожив до полка пехоты. Леонид Александрович Говоров вновь лично руководил отражением атаки{54}.
36
Казаков Василий Иванович (1898—1968) — маршал артиллерии (1955 г.), Герой Советского Союза (1945 г.). С 1918-го служил в Красной Армии, участник Гражданской войны. Окончил 2-е Петроградские курсы артиллерии (1918 г.), школу артиллерии (1923 г.), курсы усовершенствования комсостава (1929,1936 гг.), Военную академию им. М.В. Фрунзе (1934 г.) и курсы усовершенствования начсостава (1939 г.). Во время Великой Отечественной войны 1941—1945 гг. — начальник артиллерии 16-й армии, затем — командующий артиллерией Брянского, Сталинградского, Донского, Центрального, Белорусского и 1-го Белорусского фронтов. После 1945 г. — командующий артиллерией Группы советских войск в Германии, заместитель, 1-й заместитель и командующий артиллерией Советской армии, начальник войск ПВО Сухопутных войск. С 1965-го — в Группе генералов инспекторов Министерства обороны СССР.
37
Ефремов Михаил Григорьевич (1897—1942) — генерал-лейтенант (1940 г.). Окончил Военную академию им. М.В. Фрунзе (1933 г.). Во время Великой Отечественной войны 1941—1945 гг. заместитель командующего войсками Брянского фронта, затем командовал 33-й армией. Во время общего наступления на западном направлении оказался в окружении. В бою был тяжело ранен и, не желая попасть в плен, застрелился.