Оборонительные полосы дивизий быстро превратились в разветвленнейшую сеть глубоких траншей и ходов сообщения, им присваивали названия ленинградских улиц и проспектов с табличками-указками на пересечениях лабиринта. Уже можно было пройти не нагибаясь от командного пункта дивизии до любой точки передовой трапшеи. В эту сетку траншей вписывались прочные броневые, бетонные, дерево-каменные огневые точки и убежища. Резко снизились потери войск от артиллерийского и минометного огня немцев. В ряде мест передовые траншеи выдвинулись на расстояние броска в атаку.
Говоров вел жесткий личный контроль за ходом работ, и каждый командир дивизии знал, что ему не поздоровится, если суточная норма инженерных работ не будет выполнена. Церемониться в таких случаях Говоров не любил.
Побывал он и на оторванном от общей линии фронта участке обороны — в Приморской оперативной группе (ПОГ), на так называемом ораниенбаумском плацдарме.
Леонид Александрович Говоров. 1942 год
Это был олень важный в оперативном отношении участок в общей схеме обороны Ленинграда. В августе и сентябре 1941 года части 8-й армии, отошедшие с боями из Эстонии через реку Нарва, стоически выдержали все удары противника, стремившегося выйти широким фронтом на побережье Финского залива для разгрома Кронштадта. Командовавший в ту пору фронтом генерал армии Г. К. Жуков с присущей ему решительностью и волей бросал в контратаки все силы, чтобы отстоять этот участок. Сейчас ораниенбаумский плацдарм привлекал внимание Говорова не только как обвод, прикрывавший Кронштадт. Он нависал над тылами 18-й немецко-фашистской армии, подошедшей к Пулково.
Туда пришлось лететь ночью через линию фронта и Финский залив. Говоров взял с собой в двухместные самолеты У-2 заместителя начальника штаба фронта генерал-майора А. В. Гвоздкова, начальника артиллерии генерал-майора артиллерии Г. Ф. Одинцова и меня — начальника инженерных войск фронта. Никто не испытал большого удовольствия от этого перелета — в кромешной тьме, под зенитные разрывы около фанерного самолетика.
Еще в начале зимы с ораниенбаумского плацдарма было переброшено за Неву, а затем и за Ладогу управление 8-й армии. Его заменил сравнительно небольшой штаб группы войск. В командование оперативной группой вступил генерал-майор А. Н. Астанин, назначенный туда после выхода из окружения под Лугой. Почти полгода никто из руководящих работников фронтового штаба не был па плацдарме. И силы тут в мае 1942 года были небольшие: две поредевшие дивизии, две бригады, полк морской пехоты, совсем немного артиллерии и танков. Хорошо еще, что помогали береговые форты Краснознаменного Балтийского флота, объединенные в укрепленных! район.
Немцы держали против Приморской оперативной группы тоже незначительные силы. Характерным здесь было то, что нейтральная полоса, разделявшая стороны, достигала местами нескольких километров: ни наши войска, ни противник не хотели лезть в низины, болота, бездорожные места. Но это повлекло за собой ярко выраженную пассивность обороны. Штаб Астанина и командиры дивизий поверхностно знали противника, артиллерия располагалась без четкой системы, в развитии инженерных позиций была видна только одна перспектива — статус-кво.
Прилетев к Астанину, Говоров осматривал участки войск угрюмо, раздражался, выслушивая путаные доклады, и наконец резко бросил упрек всем его сопровождавшим: «Лапу, что ли, здесь сосали всю зиму?»
Разбор положения дел в штабе Астанина был острым для всех. А уезжая на аэродром, Говоров позволил себееще раз сказать, словно про себя, но так, чтобы все слышали, свое словцо о «бездельниках». Правда, генерал Гвоздков говорил потом, что генералу Астанииу надо было бы смягчить раздражение командующего, предложив ему хотя бы стакан горячего чая. Астанин, растерявшись от упреков, так и не успел сделать этого.