— Что ж, — резюмировал Конев, — вы хорошо знаете противника, следите за ним, и это заслуживает похвалы. Но давайте-ка посмотрим и уточним всё на месте. Пройдемте на ваш наблюдательный пункт. А потом побываем в дивизиях, поговорим с командирами, с бойцами.
— Константин Васильевич, — обратился он к члену Военного совета фронта Крайнюкову, — вы здесь находитесь давно — в какое соединение рекомендуете направиться?
— Я думаю — в сто шестьдесят вторую дивизию, — ответил Крайнюков. — Она стоит на передовых позициях, несёт боевую службу в непосредственном соприкосновении с противником. Ваше мнение, Павел Алексеевич? — в свою очередь обратился он к Курочкину.
— Одобряю, — ответил командарм.
— Тогда в путь! — распорядился Конев.
Командир 162-й стрелковой дивизии вручал в тот день ордена и медали солдатам, отличившимся в недавних боях. Конев решил поговорить с бойцами. Продолжая на ходу беседовать с командиром дивизии, он подошёл к группе награждённых. Адъютант, расторопный подполковник Соломахин, чуть опередив командующего, подойдя к бойцам, тихо обратился к ним:
— С вами хочет побеседовать командующий нашим фронтом Маршал Советского Союза Иван Степанович Конев. Так что вы уж не подкачайте — чтобы по всей форме было. И не задерживайте его особо. Маршал спешит.
Стоявший впереди старший сержант с орденом Красного Знамени на гимнастёрке ответил за всех:
— Да что, разве мы не знаем товарища Конева? Ещё с Гражданской знакомы…
Шагнув навстречу командующему, он чётко отрапортовал:
— Товарищ Маршал Советского Союза! Командир взвода старший сержант Шалов Семён Васильевич представляется, значит, по случаю получения правительственной награды…
Конев в свою очередь шагнул навстречу Шалову и крепко пожал ему руку:
— Поздравляю, товарищ старший сержант. Видно, хорошо воевали, коль заслужили такую награду?
— Да, товарищ маршал, дрались крепко. Гитлеровцам изрядно досталось. Конечно, и мы товарищей боевых немало потеряли. Кто пораненный, а кто, значит, и совсем…
— Жаль погибших, — сказал с грустью маршал. — Вечная им память и благодарение. Но потери надо сводить к минимуму. И тут многое зависит как от нас, командующих, так и от вас, командиров взводов, отделений, от самих солдат. Правильно я говорю?
Старший сержант понимающе кивнул в знак согласия. Ему понравилось, что маршал поставил, так сказать, на одну доску в ответственности за исход сражения командующих и их, рядовых бойцов.
— Всё так, товарищ маршал, — ответил он. — Это мы понимаем. Вот и сейчас, пока на фронте поутихло, стараемся, значит, подучиться. Проводим разные трудные занятия, учимся отражать танковые атаки противника. Время, значит, зря не теряем…
— Это хорошо, правильно, — одобрил Конев. — Но что же мы стоим? Давайте присядем.
Несколько человек сели тут же за стол, на котором недавно лежали правительственные награды. Остальные разместились вокруг стола.
— Как я услышал, старший сержант, вы сказали, что мы знакомы с Гражданской. Где это происходило? Напомните, — попросил Конев.
Старший сержант лукаво улыбнулся, покрутил кончик уса.
— Где ж вам, товарищ маршал, нас всех запомнить, — ответил он. — Я тогда, можно сказать, ещё пацаном был. На бронепоезде служил. А вы, значит, были нашим комиссаром…
— Теперь припоминаю, — заулыбался Иван Степанович. — Горячее время было…
— Как и сейчас, — подтвердил старший сержант.
— Да, как и сейчас, — машинально кивнул в знак согласия Конев, а сам в эти минуты перенёсся в ту далёкую пору, вспомнил, как в самом начале сентября восемнадцатого года его, молодого коммуниста, вызвал командир полка и вручил приказ командующего 5-й армией о назначении комиссаром бронепоезда.
Было это на Восточном фронте. Никаких речей, кроме нескольких напутственных слов: «Воюй, Конев, как следует. Воюй с умом, береги людей…»
Экипаж бронепоезда состоял в основном из матросов Балтфлота и уральских рабочих. Всего — шестьдесят человек. Стальная крепость, вооружённая четырьмя орудиями и двенадцатью пулемётами, — сила грозная. И цементировать её, держать в постоянной боевой готовности должен прежде всего он, комиссар. Опыт боевой деятельности, работы с людьми у него уже имелся. После Октябрьской революции, которую младший унтер-офицер Иван Конев, находясь в окопах, принял всей душой, вернулся в родные края, возглавил небольшой отряд, состоявший из демобилизованных солдат старой армии, и повёл энергичную борьбу против банд, бесчинствовавших в деревнях, мешавших крестьянам устанавливать советскую власть. Тогда односельчане избрали его ответственным по борьбе с кулачеством и вспыхнувшим мятежом врагов советской власти. К тому же его назначили ещё и военным комиссаром Никольского уезда. В 1918 году он принял участие в работе V Всероссийского съезда Советов и впервые слушал выступление Ленина. На съезде была утверждена Конституция Советской России. Тогда же было принято решение создать регулярную Рабоче-Крестьянскую Красную Армию для защиты молодой Республики Советов, и Конев добровольно вступил в её ряды. Сначала командовал маршевой ротой, а потом запасной артиллерийской батареей. Но молодому, энергичному человеку хотелось воевать, и он добился направления на должность комиссара бронепоезда, так как бронепоезда в условиях Гражданской войны являлись большой ударной и маневренной силой. С этим бронепоездом он прошёл боевой путь от Перми до Читы, через всю Сибирь и Дальний Восток. Наступление на Восточном фронте велось главным образом вдоль железной дороги. Бронепоезд часто был центром боевого порядка наступающих войск: он двигался по железной дороге, а справа и слева от него шли цепи «Красных орлов» и другие полки 27-й и 29-й пехотных дивизий.