— Не глухой я! Чего разорался? Чирей на пятке! Чем я тебе продублирую? Фокусам не обучен! Ни ласточки, ни даже синицы нету в рукаве у меня!
— А Гамаюн? Мозг физика подключай уже, оперативник хренов! Коль скоро Генрих вернулся по мою душу оттуда же, откуда у тебя Гамаюн, куда он, по-твоему, ещё полетит? Вандаба! Соображаешь?
— Гм!.. Во всяком случае правильный ход мысли. Хоть и Маршал… Но ведь велено было выпускать, когда крайняк…
— А что, не крайняк?! Не просто крайняк — пиз*ец всему!!!
— Твоя правда! Нда-а-а… Мне тут ещё одна странная штука уже неделю покоя не дает. Не знаю, по правде говоря, как к ней и подступиться… Отбрасываю за несбыточностью, снова в голову лезет… Прямо мания какая-то! Чирей на пятке! Понимаешь, Ури… Я Генриха когда отправлял… Поздно уже, почитай, ночь на дворе. Птицы на чердаке жили. Тепло там, уютно и потом кроме меня никто не ходит. Ключ один. Полетать, опять же, иной раз выпущу, места под крышей хватает… Так вот значит, только ворон улетел, задержался я ненадолго, покурить у окошка. Как на фронте, хе-хе! — в кулачок… Тихо, темно, спокойно. Обычный зимний вечер, никаких тебе праздников. И-и-и… Готов поклясться, слышал совсем рядом звук арбалетного выстрела! Ну… Ты, вояка, наверняка ведь знаешь, так это: тр-р-р, фьють, тынс, и — чпок — что-то вроде упало… Постоял минутки три, докурил, прислушался: вроде не слышно ничего… А теперь видишь, как оно вышло, курва матка!
— Ночью?! В чёрного ворона?! На лету из арбалета?! Ты что курил-то, Рол, дружище? Ну и штырит же тебя иной раз, брат! Где только ганджубасу в этой дыре надыбать изловчился? Колись! Даже допустив невероятное — наличие у соседей ПНВ140, один чёрт попасть нереально!
— Я тож так сразу подумал, но внутреннее чутьё подсказывает мне: что-то здесь не так…
Помолчали, покурили, ногами покачали. Вернее, Рол курил, Юрец молчал, иногда ногой качал. Дело было вечером, делать было нечего. И именно в тот самый момент, когда чёрный кот забрался на чердак, вдруг сказал ребятам Юра просто так:
— Всё забываю спросить… — как-то уж очень осторожно, почти заискивающе поинтересовался он. — Ты подтверждение перехода отправил на материк? Правда, Ролик?
— Шутить изволите, господин Маршал? Разумеется, нет! Дуля с маслом вам, а не подтверждение, гвоздь в седле! Ты же рабочую зону не покинул. Нет, друг мой, рад бы, да не могу!
Уговаривать служаку Роланда нарушать незыблемое правило прикладной психостатики не имело ровно никакого смысла. Какой без пяти минут пенсионер, скажите на милость, пускай и друг, вздумает рисковать всем, что у него есть, ради прихоти минутной? На самом деле о подобной глупости и просить-то не стоило, нехорошо! А потому оставалась у Юрика лишь ма-а-аленькая лазейка.
— Бля-а-а-а… Вот попадалово-то! …Жанка с ума сойдёт! …Хорошо! А вдруг завтра всё образуется? Документы найдутся?
— Увы! Не образуется, Ури. Мы уже, так сказать, на тёмной стороне Луны, дарк сайд оф тзе мун. Расслоилась слойка, доннерветтер! — причём, что меня страшно удивило, пары часов не прошло с твоего прибытия! Вроде правильно я процесс вычислил, и сейчас переход, по идее, должен бы был ещё функционировать. Не шибко, надо понимать, стабильно, на излёте уже… Ан нет! Непредсказуемая всё-таки порой эта штука — психостатика, за что и люблю! В общем… Странно сеанс завершился, без привычной мерцающей активности, усиливающейся дивергенции и, соответственно, постепенного затухания мощности результирующего поля перехода. Словно рубильник выключил кто-то… Но если не я, то кто же? В Центре, сам прекрасно знаешь, ошибиться не могли… Вмешательство извне? Это какой же уровень технологий нужно иметь?! Словом, есть о чём поразмыслить на досуге. Потому как против недружественных подобных технологий нипочём не сдюжить… Следующая же плутониада не ранее чем дней через десять — двенадцать ожидается. Так что жуйте кизяк…
Лазейка схлопнулась. Смутные сомнения, терзавшие Маршала последние полчаса, наконец-то конкретизировались и тут же рассеялись. Пришла полная ясность: вот она, Наковальня Безысходности. Где там у нас Молот Судьбы? Ждём-с, вскорости прилетит…
— Ё-мое, чего ж делать-то?
— Да ничего! Посидишь здесь у меня, спрячу тебя где-нибудь на чердаке. Будем по вечерам разговоры разговаривать, чай пить, в нарды играть…
— Ролушка, старик! По-моему, ты не догоняешь всей серьёзности ситуации! Знаешь, кто лично наставлял меня перед командировкой?
— Это ты ни фига не догоняешь, сынок! Теперь уже без разницы, хоть Президент Конфедерации собственной персоной!..
— Круче!
— …Всё одно, валить тебе домой по компасу! …Круче?! …Иди ты! Куда уж?!..
Договорить друзьям, к сожалению, не удалось, ибо грохотнула дверь и в комнату со страшным шумом, чертыхаясь, спотыкаясь, ввалились четверо гоблинообразных, на удивление трезвых и оттого, видимо, чрезвычайно раздосадованных субъектов. Подробно останавливаться на их внешности не станем, много чести бузотёрам, отметим лишь безвкусно яркие, канареечных расцветок одеяния, привычные уже лохматость, неряшливость и неотступно следующий по пятам устойчивый козлиный запах! Все при мечах, ребята по свонским меркам рослые, крепкие, за исключением одного, низенького и кругленького, похожего на обрюзгшего красномордого поросёнка. Последний, что тут же выяснилось, и являлся главным заводилой, возбудителем, будем говорить, общественного порядка.
— Трактирщик! Зар-р-руга! — рычал он с порога. — Вандаба! Эль где? Где наш эль, мерзкий выкидыш кар-р-росты?!
Быстренько ныкнув кацбальгеры под стол, хозяин заведения, как и положено, поспешил навстречу чумному клиенту:
— За пивом уже послали, достопочтенный Хер, с минуты на минуту будет! — Роланд застыл в позе смирения, дежурная улыбка на устах. — Праздник сегодня, народу много, — тяжко воздыхая, сокрушённо развёл руками. — Сами понимаете, на всех выпивки не хватает! Возвращайтесь, пожалуйста, к столу, сей же момент принесут копчёных языков. За счёт заведения, разумеется!
Судя по всему, это и были те самые «дурные гости», недавнее появление которых столь явственно огорчило хозяина трактира.
— Не Хер, а Мхеер, сколько можно повторять?! Ноне всё за счет заведения! — размахивая руками, хамски перебил толстяк. — В день рождения патрона, да благословит его Святой Куун, всяк булдыга задарма упиться может и нажраться от пуза, окромя его верных слуг! Так выходит… Не кажется ли тебе это несправедливым, милейший Вруум, а? Мандрака-гааш!
— Не богохульничайте, уважаемый! Посетители вокруг…
— А-а-а! — отмахнулся сквернослов. — Прекрати эти свои идиотские нравоучения! Там, наверху, — ткнул в потолок заскорузлым, похожим на сардельку в перетяжечках пальцем, — уже поздно, спят давно все!
Коль скоро имелось в виду вытворяющееся этажом выше, то была заведомая ложь. О чём недвусмысленно свидетельствовали регулярно доносившиеся приглушённые отзвуки бурных совокуплений. Когда б ещё выше, на «высшем», так сказать, уровне… Так там никогда не спят, бдят всех до единого! И предостеречь богохульника в любом случае отнюдь не лишне. Да воздастся каждому по деяниям и помыслам его!
«Вот, оказывается, как в здешних местах старину Роланда кличут! — с улыбкой подумал Юрий. — Вруум! Звучное имечко! А почему это, интересно знать, в Центре мне о том сообщить не удосужились? Это что, несущественно, по их мнению?! Нет, прав Рол, то есть, извиняюсь, Вруум, разгонять сраный Центр нужно к бениной маме! Вернусь, этим и займёмся незамедлительно! А может, я сам… того… где-то что-то клювом прощёлкал? Не исключено… Гм… Между тем парню подсобить не мешало бы…»
— Гр-р-рхм! — прочистил он горло.
Мигом воцарилась гнетущая тишина. Даже за стеной, кажись, притихли.
— Это что ещё такое? — первым очухался, как и ожидалось, Мхеер.
Подбоченясь, стоял он, в упор надменно сверля незнакомца взглядом пронзительных поросячьих глазок, покачиваясь с пяток на носки и обратно, туда-сюда, туда-сюда, поскрипывая тяжёлыми коваными башмаками, скыр-скыр, скыр-скыр, и невооружённым глазом виделось, что гусь этот — прирождённый смутьян и провокатор! Вздорный пузан открыл уж рот, дабы ляпнуть какую-нибудь виктимную мерзость, как Юрий поднял взор, взгляды их встретились и гнусные, так и невыблеванные, словеса невнятным бульканьем трусливо застряли где-то глубоко в пьяной глотке. Весьма, должен вам сказать, щекотливый момент вырисовался! С одной стороны, шибко разогнавшись, тупорылому носорогу сразу и не затормозить, с другой — узрел верный слуга Претонов в зеркале добрейшей маршальской души нечто тревожное, неумолимо надвигающееся, леденящее подлую злобную душонку, отчего дыхание перехватило вдруг и сердчишко застучало часто-часто! Застывшая мизансцена. Замерло всё. Казалось, даже лютый северный ветер, недоумённо затаясь, перестал подвывать в старой каминной трубе. Роланд, душка, вовремя нашёлся, снял тягостное напряжение: