— Отчего же! — хорохорился Роланд. — Учитывая родственные связи, убеждён, вправе рассчитывать на снисходительность Его Превосходительства Окружного Судьи и справедливое рассмотрение моего дела по существу. Да тут и состава-то никакого нет, так, ерунда полнейшая, яйца выеденного не стоит!
— Заблуждаешься, трактирщик! — зловеще прошипел Мхеер, остервенело тыча жирнющим пальцем Ролу в грудь. — Никакая это не ерунда! И лучшее подтверждение тому вот он — твой новый постоялец! Не ты ли тайком протащил его в город? …Друг? Знакомый? Родственник? …Не знаешь его? Может, он злодейство какое злодейское супротив законной власти замышляет? Ты, случаем, над этим не задумывался? …Нет? А не мешало бы! Государственной изменой, знаешь ли, попахивает! И потом, будучи неплохо знакомым лично с Его Превосходительством Судьей, так выходит… Уверен, они проявят завидное рвение и старание, невзирая ни на какие там отношения. Во-первых, потому, что лучше уж самому выявить родственничка-предателя и заставить его во всем чистосердечно признаться, нежели это сделает кто-нибудь ещё. Ибо, будь ты хоть тысячу раз двоюродным братом Претона, однозначно на дыбу попадёшь за пособничество. А во-вторых, оглушительный успех в каком-нибудь, абсолютно неважно каком, деле государственной важности, уверен, ощутимо поспособствует переводу монсеньора Гнууиса в Столицу. О коем он с раннего детства беззаветно помышляет. Улавливаешь суть, зар-р-руга?!
«Знал бы ещё жиртрест-мясокомбинат, — улыбнулся внутри себя Маршал, — сколь близок ты на самом деле к истине! …А старина-то Рол, я смотрю, приуныл! Хо-хо! Велеречивость напыщенную словно ветром сдуло!»
— Лжесвидетельство, достопочтенный, — тяжкий грех! Ваагл Всевидящий каждому воздаст…
— Только вот не нужно по любому поводу, тем более без оного, приплетать монсеньора Ваагла, ладно?! Оставим его в покое, обыкался уже! А то манеру, видите ли, взяли: чуть что не по-ихнему — так сразу Ваагл! Ваагл — то! Ваагл — сё! Поминают имя святейшее всуе, понимаешь, все кому не лень, вандаба! И невдомёк дубоголовым, обернётся ведь напраслица бедой, ой обернется-а-а! К гадалке не ходи! А корить-то некого буде, сами накликали! Гааш! …Успокойся уже, воздаст! Всенепременнейше воздаст, без сомнений! Вопрос в том, кому и за что? И где это, хотелось бы понять, ты узрел лжесвидетельство, а, уродец? Слышь, трактирщик?! Давай, выкладывай, пока цел! Потайное проникновение в город имеет место быть? Ещё как имеет! Выяснять же, какого роду-племени этот выродок, — последовал злобный плевок в сторону Маршала, — нынче абсолютно без нужды! Важно лишь одно: грубейшим образом нарушены законы нашего благословенного поселения! Да хранит его Святой Куун! Попрано самое светлое и неприкасаемое, без преувеличения скажу — основы справедливости, спокойствия и милосердия! Хм… О чём это я? А-а-а, так выходит… Хоть бы и один, самый плюгавенький закончик нарушен! Здесь же… вопрос всеобщей безопасности! Это в смутное-то время! Ай-яй-яй! Вот напраслица, считай, и обернулась… Хе! Уразумел? Таким образом, намерения меня как законопослушного гражданина сообщить властям о сих вопиющих обстоятельствах — чисты и благородны! В чём, скажите на милость, заключается тяжесть греха моего, зар-р-руга? И потом, трактирщик, друже, может, я чего-нибудь недопонимаю, но, сдаётся, именно ты поставил всех в интересное положение, точно снедаемый похотью монах — заблудшую овечку! Ха-ха! Чего теперь скулить? Любой на моём месте просто обязан был бы сообщить! Иначе запросто ведь могут за соучастие привлечь! Вдруг кто заложит? Ты или вот этот твой чурбан, к примеру. Оно мне надо? С какой это, интересно знать, стати я должен тебя выгораживать, старый ты осёл, сам подумай? То-то и оно! Дальше… Вы, конечно же, знакомы с начальником караула — сержантом Гаалом, не правда ли? Хе-хе! Продувная бестия, скажу я тебе, этот сержант! Абсолютно в том убеждён, легко сумеет отвести от себя подозрения и, уж можешь не сомневаться, ловко перевесит всех дохлых ворон на тебя! А на кого же ещё, пораскинь остатками мозгов, милейший? Это ведь ты столь искусно спрятал шпиона, так выходит… Ну, хорошо, хорошо, чужестранца! — что даже он, старый служака с огромным опытом ищейки, не смог ничегошеньки обнаружить! При чём тут я или кто другой? Может, у тебя телеги с двойным дном, кто знает? Вот пущай и проверят заодно! Что интересно, караульные хором однозначно подтвердят его правоту. Иначе и быть не должно, время такое! Круговая порука процветает всеместно, уж не обессудь! Кому ж охота кнут-шкуродёр на площади терпеть? И вот тут-то выяснится самое интересное, драгоценный Вруум… Тайный умысел! Вандаба! У кого? Сам догадаешься, али подсказать? А по свонским правилам проведения дознания малейшее подозрение на наличие тайного умысла влечёт обязательное применение к подозреваемому лицу целого арсенала разнообразнейших, весьма изощрённых, истязаний. О-бя-за-тель-но-е! Кто в нашем случае то самое подозреваемое лицо, всем уже, надеюсь, стало понятно, да, разлюбезный? Ну а уж в умелых добрых руках преисполненного высшего человеколюбия, истосковавшегося по настоящей мужской работе мастера Раага ты подпишешься под чем угодно, включая, в числе прочего, и факт своего сатанинского происхождения, вымученного кровью в неравном браке Вилеемской Дьяволицы с Неистовым Единорогом! Сам в том уверишься незыблемо! Мажем? Ха-ха-ха! А за пару десятков карстийских гемм палачу в придачу всё золото Ругона станет на некоторое время фальшивым! Наблюдал, поди, как года полтора назад фальшивомонетчиков потрошили, да? Три дня без устали! Многоуважаемый сеньор Рааг после признавался мне, что совершенно обессилел! Да-а-а… Исхудал, бедняга, осунулся. Утомительнейшая, но очень нужная работа! Поговаривают, их истошные вопли всю дичь в окрестных лесах распугали. Правда ль, нет? Не знаю… Наблюдал, наблюдал! Я тебя в первых рядах заприметил!
Уф! Докладчик перевёл дух. Водички бы, а лучше эля… Последнее, уверяю вас, вполне можно было бы опустить, кабатчик и без этого зрелище являл из себя крайне никчёмное и жалкое. Трясущимися руками размазывал он по грязной физиономии невесть откуда навернувшиеся слёзы, губы дрожали, того и гляди зарыдает!
— Детки у меня… Малые… Не губите! Жена…
«Да вы поэт среди вымогателей, батенька! Менестрель, бубёныть! — не переставал удивляться Юрий. — Гнуснейший, по всей видимости, тип, далеко пойдёт! Ежели, конечно, кто-нибудь вовремя не остановит… А старина Рол до чего хорош! Ох, хоро-о-ош! Каюсь, недооценил я тебя поначалу! Мастер-класс! Станиславский с Немировичем и этим… как его… Данченко рыдают с жалости! На пенсии студию театральную с тобой откроем. Чур, я уборщиком в женской раздевалке!»
— Ну, ну, ну! — Мхеер по-отечески приобнял за плечи артистично всхлипывающего Роланда. — Мы, к глубочайшему сожалению моему, друзьями никогда не были, но ты же знаешь, я всегда готов прийти на помощь. Неужто не знаешь? Так знай наперёд! Просто по-соседски, по доброте душевной, тем более — родственнику Окружного Судьи! Кто ж откажет-то? В сущности — плёвое дело! Подмазывать начальника караула мне не впервой, а с бойцами своими он и без сопливых разберётся. Гааш! Будут молчать, точно куры потрошёные! Ха-ха! А ежели не будут… Языки вырвет или взаправду выпотрошит! Зар-р-руга! Хвала Вааглу, мы своевременно повстречались, так выходит… Ты боле никому не рассказывал, мерзкий выкидыш кар-р-росты? …Нет? И не вздумай, молчи уж лучше, не то мигом Раагу в лапы угодишь! …Я тебе помогу, можешь мне довериться! Сам понимаешь, из чужих рук сержант Гаал мзду не примет, забоится! А у меня — не забоится, мы же вроде того родственники, хоть и дальние. Опять-таки с ребятками своими вопросы как-нибудь решу, так выходит… — словно ища поддержки, огляделся по сторонам. Из темноты молча воняло. — Решу, решу, не сумлевайся! И лишку с тебя не возьму. По самым скромным оценкам выходит… Да чего там, точнёхонько в три ругонских дана и уложишься! Тютелька в тютельку! Заодно, между делом, можем тебя от постояльца сомнительного, гааш, избавить, чтобы, так выходит, расходов напрасных не несть. Надеюсь, никто кроме нас здесь его пока не приметил? …Превосходно! Аккурат под утречко, значится, и-и-и… того… это… закопаем, так выходит… Что дополнительно встанет заведению… встанет дополнительно… — шевеля мясистыми влажными губищами, некоторое время, вперив мутный взгляд в потолок, изображал напряжённую мозговую деятельность, вдруг заискрился весь, заулыбался приветно. — Так уж и быть, уложимся в ту же цену! Помни мою доброту! По рукам? — и, не дожидаясь ответа: — Значит, по рукам! Быстренько тащи сюда золотишко! Моё, так выходит…