Вжик! В стальном клинке мелькнули отблески свечей! По всему видать, уроки мастера Тальхоффера146 не прошли даром. Делай — раз! Пострел наш едва-едва, но поспел — хвала Вааглу! — выхватить меч из ножен. От же ловкач! Вовремя, однако, иначе, как пить дать, не сносить бы ему головушки буйной! В самое последнее мгновение словчился, парировал весьма, уверяю вас, опасную атаку, избегнув, таким образом, недавней печальной участи претонова писаря. О-о-ох! Клац!! Лязгнула сталью сталь, высекая искру недобрую. Базары кончились. Хочешь жить — шевели задницей! Бодро шевели, не рассусоливай! Делай — два! Тут же, без раздумий, обводка и привязь147 — понуждение силой, опустить оружие, раскрыться. Задавлю, мразь свонская! Жизнь в движении, жестокий танец мангуста и кобры — промедление смерти подобно! Делай — три! Достать супостата с незащищённой стороны! Ни секунды не медля — вперёд! Дистанция разорвана, вот он, противник, совсем близко! Слышится надсадное его дыхание, злобный хрип, скрежетание гнилых зубов. Запах изо рта — ужасающий! Фу-у-у-у! Сознание можно потерять! Но Маршал вам не какая-то там барышня кисейная, и не такое нюхивал! Малой волнистой гардой перехвачен, придушен неприятельский клинок, лицо врага гримасой ярости бессильной скривлено. А-а-а-а-а!!! Высвободиться тужится, не тут-то было! Делай — четыре! Чуть от себя и в противоход, не мешкая, с двух рук эфесом тяжеленного меча прямиком шарах в зубы!
«У Котауси злые глазауси, — припомнился вдруг позабытый детский стишок. — И злые-презлые зубауси!»148 Были зубауси, да сплыли… Страшная зуботычина! Кровь, ошмётки недожёванной гнили, раздробленные зубы. Нечто тёплое, липкое обдало щеку, шею, потекло за пазуху, источая вонь. Фу, мерзость! Утёрся, не глядя, пора бы уже, кстати, к вони-то и привыкнуть. Агрессор рухнул, точно подкошенный. Вот незадача, даже имени его не узнали. Да и… с ним! Мы заведомо описание процесса, собственно поединка, слегонца подрастянули и, выражаясь в понятиях Средневековья, скажем так, маленько дифференцировали, отчего у неискушённого читателя вполне могли сложиться неверные ощущения замедленного просмотра. Но вообще-то, надо чётко себе представлять, на всё про всё ушло лишь несколько секунд. Кратко и по делу! Айн — цвай — драй — фиир! Блок — обводка, привязь — подход, перехват — разящий удар! Готовченко, выходи строиться! Будто на тренировке. «Хвала Вааглу! — с облегчением пронеслось в Юркиной голове. — Вроде успокоился. Ещё один… хм… типа того… полутруп. Спасибо маэстро Хансу, нужным вещам обучил! …А как там у нас, интересно, последний из могикан поживает?» Легко поигрывая одной рукой увесистым фламбергом, с интересом разглядывал оставшегося на ногах бойца.
— Мочи его, Юрец, мочи гада! Не дай уйти козлищу! — горячим шёпотом подзуживал Роланд.
Отстаньте все к бениной маме! Мочить боле никого уже не хотелось. Устал безумно! Некоторое время соперники, устрашающе гримасничая, топтались лицом к лицу, поднимая пыль, грозно мыча и смачно сплёвывая друг другу под ноги. Меж тем к обоим вскоре пришло понимание: не пробиться местечковому рубаке через маршальский двуручник. Не-е-ет, нипочём не пробиться! Куда ему с полуторным мечиком-мечишкой? Да к тому ж супротив Юриной стати двухметровой длиннорукой? Настоящего бойца это, разумеется, не остановило бы, ретивый бультерьер и на большую собаку всенепременно бросится, но… Вовремя пришло прозрение: «Святая Ма…. Ма… Мандрака! — заикаясь, просипел потерявший внезапно голос карстиец, пятясь к двери с выражением натурального ужаса на лице. — Ог… Ог… Огненный меч! Огненный меч! Чур меня! — причитал он уже в голос, судорожно упихивая клинок в ножны. — Да избави меня Святой Куун! Ваагл Всемогущий, спаси и сохрани!». С чем и ломанулся к выходу, сметя попутно столпившихся за дверью зевак, завывая во всю глотку: «Огненный ме-е-е-е-еч!!!».
К немалому изумлению друзей наших, сии волшебные слова воздействовали на присутствующих в буквальном смысле отрезвляюще! Значительно эффективнее, нежели молоко, сода, какой-нибудь там алкозельцер, фестал или, положим, уголёк активированный. Таверна опустела в считаные минуты! Знающие люди, когда-то в стародавние времена, возможно, владевшие фламбергами, просто-напросто тихо поднялись и быстренько ретировались кто куда. Некоторые, поздоровее, проявив чудеса человеколюбия, уволокли с собой бездыханные тела собутыльников. Это в Карсте-то! Слыханное ли дело? Со страху, наверное, может, с перепоя… Те же, кто по молодости и в глаза ничего подобного не видывал, свинтили просто так, за компанию, руководствуясь главными принципами самосохранения: «Все бегут, и я бегу!» и «Как бы чего не вышло!».
Очнулся и, по-видимому, куда-то уполз от греха подальше злополучный халявщик — господин Ээхм. Остались лишь те немногие, в абсолютно замутнённое сознание коих кроме топора достучаться не могло уже ничего, а также безвременно почивший в бозе сеньор Мхеер и наш неназванный забияка, стараниями Маршала на довольно-таки длительное время избавленный от необходимости посещать дантиста.
— Нда-а-а, Ролушка, наломали мы тут с тобой… дровишек! — в лёгкой растерянности огляделся Юрий. — Что делать-то будем?
— Погоди, Ури, дай в себя малька прийти. Одно могу утверждать совершенно определённо — на чердаке ты теперь хрена лысого отсидишься! Э-э-эх, накрылись мои нарды! — разочарованно вздохнул Роланд. — Я, конечно, всяко ожидал, но…
— Сразу на чердаке надо было спать пристраивать меня, валенок сибирский! Глядишь, уберегло бы.
— Всё «бы» да «бы»! Наворотил тут, не разгрести… Телепень медвежеватый!
Честно говоря, было от чего пригорюниться! Грязь, вонь, опрокинутая, переломанная мебель, россыпи там-сям черепков битой посуды, хрустящие под ногами кости, чавкающие объедки, стонущий, едва шевелящийся в луже собственной крови, искалеченный туземец и в довершение всего — хладный труп предводителя местной гопоты с неестественно вывернутой шеей и приличным куском маршальского лапсердака в зубах. Перечисленное, согласитесь, вряд ли подняло бы настроение кому угодно, и уж тем паче — рачительному хозяину заведения! При том, что, как это ни странно, само, собственно, яблоко раздора, капля мёда, ящик Пандоры, предтеча, образно выражаясь, происшедших драматических событий — поднос с пивом — устоял. Устоял незыблемый, зар-р-руга, хоть ты тресни! Ни единой капли драгоценного эля не пролилось в ходе жарких баталий! Вот ведь оно как бывает. Чудеса, да и только! Ну… Делать нечего, подняли по кружечке… Уф! Эль хорош! Хоть что-то стоящее в этой феодальной мухосрани!
— Может, пока железку мою припрячешь куда-нибудь подальше и поглубже до лучших времен?
Капли эля блестящими бусинками скатываясь по сальным бородам, собирались веселыми ручейками, обильно орошая без того неряшливые наряды собеседников. Но, как говорится, грязью грязи не испортишь! И я там был, мёд-пиво пил, по усам текло, текло и текло…
— Даже и не думай, засветили уже! Вообще-то это ты, Юрка, думм твоя копф, в основном наломал! Обязательно, бл*дь, было всех тут плющить и колбасить? Да? Слон в посудной лавке!
— Дык я же не специательно! Они сами…
— Что сами?! Шеи себе ломали?! Зубы выбивали?! Аккуратнее, что ли, не мог? Вандаба!
— Зри в корень, Рол! Нет документов — нет Претона. Гааш! Был бы Претон в наличии — ни одна гнида на аркебузный выстрел бы к нам не подползла, бубёныть! Соответственно, отсутствовали бы и хм… потерпевшие, мать их! Считаешь, не прав я?
146
Ханс Тальхоффер (нем. Hans Talhoffer) (1420–1460 гг.) — средневековый немецкий мастер фехтования, автор шести известных трактатов по боевым искусствам и умению выживать в условиях войны.
147
Важнейший принцип системы средневекового европейского фехтования на мечах — «привязь» — силовое воздействие мечом на оружие противника с целью его нейтрализации («привязывания») и дальнейшее поражение противника, не допуская свободы его клинка. Привязь не следует путать с блоком, так как принципы фундаментально разные; фехтовальщик не принимает ударов на лезвие и не отбивает, а выпадом вперёд контактирует с вражеским клинком и, активно давя на него, тем самым затрудняет, в идеале — сводит на нет всевозможные действия соперника.