«…Что потом? …Потом, видимо, подадут черепаховый суп, и я, так полагаю, планируюсь в роли бульонки-Тортилы. Не пойдёт! — дурацкие мысли не по теме лезли в голову. — Э-э-эх! Жаль новые шузы, провоняют напрочь! Нипочём не отмыть ведь потом, не отдраить! Хвала Вааглу, портянки не промокли вроде пока, сухие… Хорошая пропитка, надо бы спросить в отделе техобеспечения пару тюбиков. И в Завидово пригодится, за грибами, за ягодой, на рыбалку… Какого лешего нас сюда понесло?»
Однако маршрут был выбран мастером Трооном не случайно. Таким образом конвой миновал большинство питейных заведений, избежав тем самым массы ненужных соблазнов, и, что гораздо важнее, время в пути сократилось минут на пятнадцать — двадцать, не менее. В условиях же ветреного промозглого ненастья, согласитесь, каждая тёплая сухая минутка на вес золота. Да ещё ночью, в добрый праздник, когда все вокруг веселятся и бражничают. Тем более что зимой здесь не сильно-то и воняет.
«…Если сейчас же втихую успеть подрезать верёвки, как вариант есть маза сигануть во-о-он за ту большущую кучу мусора и мигом отползти во двор. Там воротина приоткрыта. Вываляюсь в грязи, конечно, как свинья в баларужине, зато единственный реальный шанс избежать арбалетной стрелы. Наверняка с той стороны засов какой-нибудь имеется. Здесь без засовов не живут. Не выжить попросту. Или подпереть есть чем… Совершенно определённо сразу вся троица за мной не ломанётся. Ишь разожрали хари, колбасники, поперёк себя шире, бубёныть! Так что одновременно втроём в одну калитку нипочём не пролезть. Придётся ребятишкам, значит, того… этого… поодиночке, выходит, протискиваться… Хм! Тут-то я им козью рожу и устрою! Легко! — маразм крепчал, пленник умоблудствовал. — Потом освежую, в чан с мясом, и дело шито-крыто! В фарш для пельменей человечинки, наверное, тоже неплохо добавлять… Собачек можно подкормить… Вон их сколько тут, бедняжек бездомных! Того и гляди куснёт гадина какая-нибудь! …Фу! Мерзость! И чего только я этим добьюсь? Да ничего хорошего! — мозг потихоньку отработал в нужном направлении. — Пять трупов! К утру за мою буйну голову вывесят такой ценничек нехилый — родные вши наперегонки стучать побегут! Даже если в результате невероятных усилий удастся выбраться за стену, сколько ещё протяну? День? Два? Всё равно наверняка поймают и непременно жесточайше выпотрошат… Оно мне надо? Больно ведь! …Старину Роланда опять же до кучи подставлю. Вместе, между прочим, с семьёй. А за оборудованием кто присматривать будет, обеспечивать, так сказать, его бесперебойное психофункционирование? …Дед Пихто? …Нетушки! Пусть будет по-роландовски. Германец велел — в тюрьму, значит, в тюрьму!»
Приняв во внимание сии разумные доводы, Маршал как-то сразу успокоился и, перестав мандражировать, смиренно поплёлся навстречу утренней заре вкупе с собственной судьбою. Внезапно впереди идущий остановился, верёвка провисла и напирающие сзади конвоиры, зазевавшись, по инерции затолкали Маршала прямиком в спину командира.
«До чего ж вонюч, подлец! — Юра брезгливо поморщился. — В носу свербит!»
«Стоять! Назад! — в голосе Троона послышалась странная, едва уловимая дрожь. — Прочь с дороги, мерзкие твари!»
Сей же момент раздался до того ужасающий, леденящий душу вой, что никаких более команд конвою, уж поверьте, не занадобилось! Оттормозились будьте-нате, встали, точно столбы вкопанные! Это вам не просто там какое-то жалкое щенячье подвывание! Его Величество Вой, величавый и всепоглощающий, прозвучал столь грозно и сильно в своей наводящей неуемный страх, животной красоте, что, честно признаюсь, у всех, включая нашего безбашенного конфедерата, поджилки затряслись! Народ тут же инстинктивно сдал назад. Поводок, ясное дело, натянулся.
«Отставить раком пятиться! Гааш вашу мать!!! — мечище уже соскочил с плеча и угрожающе маячил в руках стражника. — Стоять! Пленника в каре! Сомкнуть ряды! Держать строй!»
Внезапно вкруг опустилась удивительная тишина. Не было слышно ни лая, ни рычания снующих поодаль шавок, ни завывания злющего ветра, продолжающего втихомолку теперь неистово крутить снежные вихри, ни громогласных призывов Троона к оружию, словно в любимой детской сказке: разевает щука рот, а не слышно, что поёт. Юрию вдруг припомнилось Завидово зимой, когда на его родной водно-моторной базе оставалось совсем мало народу. Никто по ночам не горлопанил, дурацкими трёхсотсильными движками под окнами не рычал, загулявших жён, выпивох-мужей, разбосяковавшихся обкуренных детишек на всю округу отборным матом не разыскивал. Оставались лишь на голубом глазу вороватое начальство, пенсионеры-старожилы, вполне заслуженно ищущие в белой тишине уединения и покоя, да чуток сибаритствующих люмпенов, понурых, усугубляющих застарелую подагру халявной горькой, в пьяных больных соплях затем обиженно дующихся на весь белый свет, прикрывая собственную полнейшую несостоятельность мифическими плаксивыми историйками о фатальной несправедливости судьбы-злодейки. Все — тихушники по определению, а посему общее состояние зимнего спокойствия ими почти не нарушалось. Порою же становилось так тихо… Тихо-тихо… Что слышно было, как падает снег… И в этом наступившем чудесном безмолвии отчётливо прозвучал едва-едва слышный, мягкий голос, почти шёпот:
— Посторонись, солдат.
— Прочь с дороги, треклятая ведьма! Твоё место на божественном костре, и, клянусь Вааглом, сейчас ты там окажешься! — голосу Троона явно недоставало решимости, что он отчаянно и пытался компенсировать многократным повышением громкости. — Сделаешь… ещё хоть шаг… Я изрублю тебя на куски и насажу голову на пику в назидание твоим же… уродливым… псинам!
Интересненько, интересненько, какие там такие ещё пёсики уродливые нарисовались, что мастер наш фломастер струхнул слегонца? Маршал по-тихому, стараясь особо не светиться, выглянул из-за плеча командира. Любознательность, без сомнения, вещь нужная, но осторожность тоже ведь, согласитесь, никогда не помешает. Мало ли что и откуда внезапно прилетит? Впереди, как и ожидалось, было темновато, но кое-что разглядеть ему всё же удалось. И это кое-что, без сомнения, зрелище являло из себя прелюбопытнейшее!
Прямо перед мастером Трооном, метрах, наверное, в трёх, угадывался чей-то силуэт. Балахон, капюшон… В принципе, это могло бы быть кем угодно: женщиной, девочкой, мальчиком, субтильным юношей, дряхлым стариком, в общем худым и невысоким человечком любого возраста и пола. Но все слышали голос… К тому же мастер Троон употребил слово: «ведьма», а уж ему-то лучше других видно, с чем или с кем он, собственно, имеет дело. Так что покамест для простоты повествования будем считать встреченное бесполое существо женщиной. О возрасте, по понятным причинам, до поры до времени тактично умолчим.
Дальше — интереснее. И… опаснее… Чуть сзади виднелись силуэты сидящих то ли собак, то ли непонятно чего. Юрий сразу насчитал штук пять и там, дальше, ещё. Всего, наверное, с десяток. Только вот собак ли? Внешне странные животные издалека смахивали на огромных ирландских волкодавов166, с той лишь разницей, что, сидя, последние почти достигали роста взрослого мужчины!
«Да уж! — в Юриной голове безуспешно роились скудные обрывки сведений о флоре и фауне Свона. — Прямо скажем, симпатичные зверьки! Рядом с этими монстрами проклятие рода Баскервилей — милый безобидный пуделишка!»
Кроме того, их глаза светились. Да, да! Просьба не удивляться! Не в отражённом свете, как у обычных животных, вовсе нет! Откуда бы ему здесь ночью взяться, свету-то? Глаза мерцали изнутри красноватым дьявольским огнем. Бр-р-р-р! Так не бывает, скажете вы, обман зрения? Приглядитесь-ка повнимательнее, господа хорошие, очень даже бывает! Стал, в общем-то, понятен наиболее вероятный источник того самого зловещего воя. Мда-а-а… Эти зверюги, судя по всему, выть горазды! Словно в ответ на хамский демарш командира Троона, а может, учуяв в голосе стражника неприкрытую агрессию, два ближайших к нему чудища вскочили и с диким рычанием бросились вперёд.
166
Порода охотничьих собак. Кобели достигают роста почти 80 см в холке. По праву считается одной из самых больших и сильных собак.