— Имя, воин, не кличка, причём, в отличие от упомянутого тобой хоффмановского просветлённого котейки Мурра172, произносится и пишется с одним «р» на конце. Клички же, как ты совершенно правильно поправился, бывают лишь у простецких домашних животинок. По мне, так в Своне Страж по имени Мур воспринимается ничуть не странней, нежели человек по имени, скажем… хм… Юрий. На местном диалекте — Муур и Юуур. Ха-ха! Близнецы-братья! Всё зависит от ситуации, воин. Где-нибудь в сердце Аравийской пустыни уместнее, наверное, звучало бы Абдалла. Кстати, не забывай его кормить. Преимущественно мясом. Не Абдаллу, надо понимать, Мура…
— Откуда?! Откуда ты знаешь… слышала моё… это имя, ведьма?!
Интересно, что упоминания эзотеричной свонской дамой абсолютно чуждых здесь Абдаллы в Аравийской пустыне и замечательнейшего господина — Эрнста Теодора Амадеуса Хоффмана173 вкупе с его милым пушистым продвинутым персонажем особого удивления у собеседника не вызвали. Гм… Странная избирательность, не находите?
— Вперёд, солдаты! Не можем же мы всю ночь топтаться в этой клоаке! — командир Троон потянул верёвку. — Нам ещё возвращаться, зарруга! Сержант Гаал поговаривал, работёнка есть. И хотелось бы в конце концов успеть выпить у тёплого очага по кружечке доброго монастырского эля за здоровье нашего благословенного Претона! Пошевеливайся, р-р-ругонец! Мать твоя — кар-р-роста!
Грхм! Проникновенная получилась речь. Конвой двинулся.
«Бл*дь! Как всегда на самом интересном! Где ведема? Куда Стражи подевались? — Маршал растерянно озирался по сторонам. — Даже собачки исчезли. И вороны больше на голову не срут… Что за чертовщина?!»
Лишь ветер подвывает… У-у-у-у! Хоть что-то привычное! Дыба с виселицей тоже небось примелькались? …Пока не очень? Ничего, ничего, не расстраивайтесь, ещё успеется! В большинстве случаев неотвратимо надвигающиеся или, по крайней мере, в той или иной степени не зависящие от человека события воспринимаются им более-менее спокойно, без особой истерики. Звучит несколько банально, соглашусь, но нужно ведь с чего-то начинать измышления наши выдумывать, да? И хотя закидоны, бесспорно, бывают у всех разные — нервные срывы там, экстатические припадки кое у кого случаются, как-то: самобичевание, терзание грудей острыми раковинами, нанесение себе, любимым, порезов, самооскопление, вырывание с корнем волос, бесчинства футбольных фанатов, митинги, демонстрации в поддержку действующей власти и тому подобное, характер они носят в основном системный, не индивидуальный и зависят от уровня эмоционального воздействия конкретной ситуации на традиционно-обрядовую, философско-религиозную либо социально-кастовую составляющие психоосновы индивидуума. Чем слабее психооснова, тем, соответственно, явнее аффектные проявления.
В то же время симптоматика у всех в конкретном социуме приблизительно одинакова. Скажем, вполне прогнозируемая смерть близкого человека от старости либо, что нередко бывает, от тяжёлой продолжительной болезни христианами, традиционно оплакивающими умерших, «воющими» причитывающими православными воспринимается куда более сдержанно, нежели, к примеру, мусульманами, которые в иных случаях нанимают дополнительных специальных «плакальщиц». Между тем тайские и тайваньские буддисты искренне радуются подобным событиям, считая смерть человека избавлением от тяжестей и невзгод жизни, цыгане-лютеране пляшут на похоронах, аборигены же с Папуа — Новая Гвинея — те так вообще нет-нет, а скушают умершего родственничка с хренком, соусом авокадо и выражением глубочайшей скорби на лицах. И прошу отметить, живьём-с… Ха-ха! Шутка! Зарруга!
При всём при том никакой цыган, пусть и не лютеранин, водочку закусывать фуа-гра из печени безвременно усопшего папаши ни при каких обстоятельствах не станет, так же, как христианину не к лицу джигу на похоронах отплясывать. Разве что врагов. Это мы любим! Луна вон время от времени падает, гвоздей на неё не напасёшься! С другой стороны, несмотря на то, что утверждение: «все люди смертны», по крайней мере — биологически, никем никогда сомнению не подвергалось, подавляющее большинство людей, вопреки здравому смыслу, всё равно видят в смерти близких лишь горькую невосполнимую утрату, а вовсе не естественное и неизбежное завершение жизненного пути. Тоже, кстати, ожидаемо. Потому, что — опять-таки, увы! — таковы традиции.
Иное дело — несоразмерная реакция на регулярные, досаднейшие отклонения от весьма, должно отметить, субъективных, нередко весьма экзальтированных, личных, в чём-то даже интимных ожиданий и всегда в той или иной степени ошибочных частных прогнозов. Крутовато заложили, да? Речь попросту идёт об упорном, зачастую — умственно-болезненном нежелании подавляющего числа сограждан адекватно оценивать действительность. Причём не то чтобы сознательно или там по наитию, бессознательно, а на каком-то клеточном, зарруга, молекулярном уровне! Вот тема! Вечная! Самая что ни на есть сугубо индивидуально-бессистемная и интересная! Ведь все, за редчайшим исключением, люди, так или иначе страдающие различными формами мании величия, склонны к хронической переоценке, сиречь, зависимо от ситуации, — недооценке жизненных реалий как раз прямо пропорционально величине собственной значимости. Хе-хе! Не исключая и моменты редкого благоразумия. Редчайшего!
Человек по жизни убеждён, что всё будет именно так, как ему видится, верится, хочется, как указали вожди, кукловоды, верховные жрецы. Притом безрассудство сие присуще любому индивиду, будь то простецкий лондонский вольный каменщик; свободный от предрассудков и карьерных поползновений потомственный вечный бханги-мусорщик из Мумбая; убелённый сединами, цепляющийся за тёплое местечко академик с Ленинского проспекта, дом четырнадцать; или к примеру вот майор спецслужб, по совместительству — завклубом. Без разницы, уж поверьте! И все, без исключения, ужасно расстраиваются, когда что-нибудь идёт наперекосяк. Представляете? Бывает, так расстраиваются, точно достопочтенный мистер Крук174, мокрого места не остаётся! Люди же здравомыслящие, положа руку на сердце, признаются себе: в натуре всегда что-нибудь да не так. В силу чего предпочитают относиться к унылой прозе жизни подобающе философически.
Мудрые свонцы говорят: ложка говна в кринке молока, глаз не видит — брюхо рвёт! И ещё: человек предполагает, а Ваагл — располагает. Где-то мы это уже слышали… Строить предположения, высчитывать вероятности, математические и прочие ожидания, неуклюже прогнозировать, плохонько, мягко говоря, предсказывать погоду, сносно гадать на кофейной гуще, картах, воде, свечах и прочих достойнейших предметах, экстраполировать, интерполировать, системно моделировать — излюбленное занятие человечества с приснопамятных времен. В то же время, ежели разобраться, досужие рассуждения о вероятности наступления какого-либо события, в сущности, бессмысленны. Ибо произойдёт оное всенепременно. На то, собственно, и событие.
Со-Бытие… С Бытием, значит, ныне и присно, ну… и так далее. Бытие же — штука божественная, разумению нашему неподвластная, как бы всякие приверженцы абиогенеза не тужились, притягивая за уши разнообразные зубодробительные теории, одна другой завиральнее. Событие — настоящая и единственная реальность. К вопросу о всяких там невнятных вероятностях — стопроцентная! Всё остальное — либо безжизненные картинки прошлого, либо всего лишь домыслы и слухи о непостижимом туманном будущем, не имеющие ничего общего с собственно бытием. Короче, от лукавого!
Зададимся, к примеру, простецким вопросом: может ли вдруг, ни с того ни с сего, прилететь небольшой такой метеоритик в самый разгар рабочего дня и разнести к едрене фене, скажем, Детинец наш заповедный — Кремль со всей его челядью обрыдлой? Теоретически, конечно, всё возможно, начнут разводить антимонии маститые учёные, но, к сожалению, вероятность наступления сего события ничтожно мала, увы! Примутся слюной брызгать, какашками швыряться, бороды оппонентам с пионерским задором в клочья рвать, хамски перекрикивая друг друга в запале академических препирательств, рисовать на стенах переполненных аудиторий длиннющие выкладки, являя учёному миру убедительнейшие доказательства своей незыблемой правоты.
173
Эрнст Теодор Амадеус Хоффман (нем. Ernst Theodor Amadeus Hoffmann; 24.01.1776 — 25.06.1822 гг.), в русских переводах более известен как Эрнст Теодор Амадей Гофман, — немецкий писатель-романтик, композитор, художник и юрист. Автор, в числе прочих, известнейших повестей-сказок «Щелкунчик и Мышиный король», «Крошка Цахес, по прозвищу Циннобер».
174
Персонаж романа Ч. Диккенса «Холодный дом» (1853), владелец склада тряпья и бутылок, торговец подержанными корабельными принадлежностями. Очень любил неразбавленный джин, умер от самовозгорания.