— Битте зер78! Понимаю, но и ты должен понимать. Сказочек о милосердных цивилизованных индейцах, типа благородного семейства Чингачгуков79, небось у Фени Купера80 начитался? Или не знаю, как там у вас его кличут…
— Чего отпираться-то, у него, у Купера.
— Так вот смею тебя уверить, нравы Дикого Запада мало чем от свонских отличаются. По крайней мере, в плане человеколюбия. И, чтоб ты понимал… гм… романтизма, соответственно, столько же. Уж поверь, я был там.
— Как же это? Времена-то разные, даже эпохи…
— Немного перефразируя Гераклита, примерно так: все течёт и движется и ничто не пребывает, лишь нравы людские неизменны. Уяснил? …Нет? Ну-у-у…
— Слушай, старик, что ты всё «нукаешь»? «Ну» да «ну», а к чему, почему — не пойму! Запряг, что ли?! Хм! Тоже мне, взял манеру идиотскую!
— Смир-р-рна! Стоять, бояться, отставить перебивать! Ты вот, брателла, хмыкаешь постоянно идиотски-многозначительно, я же при этом молчу, не зубоскалю?! Так имей, пожалуйста, уважение! Ну-у-у… — будто специально в воспитательных целях косноязычно протянул Маршал. — Вспомним… Ну вот хоть бы сцену в варьете из «Мастера и Маргариты» Булгакова. Ему-то ты веришь?! …Да? Значит, не всё ещё потеряно! Хотя лично я от этой вещицы, на морфии густо замешанной… мягко говоря, не кайфую… Больно попсовая, мейнстрима многовато… Ну ты не очень-то фрякай, а то сейчас как дам ногою по грудям! Это моё личное субъективное мнение! …Да, да, карты, денежный дождик, отрывание голов, фетишисты, всё такое прочее, и знаменитое воландовское резюме напоследок: «…обыкновенные люди… в общем, напоминают прежних… квартирный вопрос только испортил их…». Вот и мы о наболевшем квартирном вопросе. Всего-навсего иные аспекты постоянства нравов… — Юрий неспешно подбирал нужные слова. — Должен сказать, и те и другие, имеются в виду белые переселенцы и индейцы, — отморозки редкостные! Жестокие, беспощадные, весьма-весьма охочие до чужих баб, лошадей, огненной воды и абсолютно беспринципные, когда дело касается пригоршни-другой долларов. Оговорюсь, рассматриваем, разумеется, не осёдлый люд безропотный: белых, негров, китайцев, краснокожих — без разницы, им, колхозникам, всегда несладко жилось, а лишь тех, что по прериям в поисках лёгкой наживы гоцают. Много там лихого люда, дофигища! Потому-то мы, Маршалы, грёбаными дилижансами и не пользуемся. Зачем, скажи на милость, лишней неоправданной опасности себя и, соответственно, дело государственной важности подвергать? К тому ж медленные они зело, а в нашем деле, брат, скорость, оперативность иной раз решающее значение имеют.
Здесь Юра умолк, как бы пасуя, предлагая собеседнику проявить инициативу, возможно, перевести беседу в иное, более занимательное русло, но… Увы! Мяч так и остался лежать нетронутым на слегка примятом газоне. Делать нечего, окончательно разуверившись в своей затее, всосал с расстройства изрядное количество сомнительной свежести пива, страдальчески поморщился, прокашлявшись, продолжил:
— Грхм! И потом мы вроде беседу задушевную с Оли Бобкиной начали, точнее с причины отсутствия у тебя, красивого, сигарет, бубёныть! Или мне послышалось? Элементарный, казалось бы, посыл, да? А нагородил-то, наворотил — не просраться! И мусаку вспомнил, и индейцев, и Грюнвальд, и этого… как его… О, Гумбольдта Вильгельма Иваныча! Съел? …Гумбольдт, Хумбольдт, какая разница?! Да хоть Шмумбольдт, бл*дь, только в печь не суй! …Не знаю, ваше высокобродь, что ты там подумал, думал ли вообще, и как в вашей этой… Фатерляндии принято, но у нас, в России, традиционно в печь горшки суют, а не органы детородные! …Галине Семёновне незабвенной, опять же, дифирамбы пел, пел — не допел, теперь вот о поездах, борщиках, бульончиках какую-то хренотень, должно отметить, весьма аппетитную, выдумал! Грхм! Тебе волю дай, ты нам сейчас до кучи ещё и обо всех своих многочисленных обласканных барышнях песни военные споёшь. Знаем мы тебя! Хорошеньких, страшненьких, охваченных, неохваченных, всяких. Давай-ка лучше напрягись, братан, по существу! — вновь шумно сглотнув, плотоядно покосился на собеседника. — Закончи хоть бы одну мысль, а то жрать снова почти уже охота. Надеюсь, после крыс закусить чего-нибудь осталось? Проходил мимо, не обратил внимания, случаем?
Меж тем в редкие минуты успокоения души скучал, конечно же, наш неугомонный Маршал, как, впрочем, и все нормальные люди, по обычному неспешному существованию, когда без всякой суеты, бестолковых хлопот и нервотрёпки позволительно себе вот так по-человечески отправиться в путешествие на теплоходе, к примеру, от Москвы до Астрахани и обратно, дышать свежим волжским воздухом, посетить города славы русской, дивиться колокольням посередь морей глубоких, любоваться закатами в калмыцких степях раздольных или прокатиться на досуге, скажем, через всю страну на суперскоростном Восточном экспрессе, погостить недельку-другую в стольном городе Пиньине.
Бытует достаточно расхожих мнений в отношении понятий «жизнь» и «движение». От утверждений, назовём их для простоты понимания безапелляционно-функциональными, вроде: «движение это жизнь» или «жизнь это движение», что, кстати, согласитесь, отнюдь не равнозначно и вовсе не лишено смысла, до обывательски-спинальных, в различной степени коррелирующих друг с другом измышлизмов типа: «пешком от инфаркта», «бег от смерти», «бег от депрессии», «бег от целлюлита», далее по нисходящей: от любвеобильной тёщи, сварливой жены, злых кредиторов, чернобыльских мутантов, бешеной лисы Алисы, котища лишайного — Базилио, обнаглевших вкрай клопов-говорунов, муравьёв Ферд, Левшой подкованных вшей, блох, инфузорий грязных красных туфелек, вирусов-колобусов и прочей, прочей ахинеи.
Или вот ещё из перлов: «Наука — двигатель прогресса!». Не торговли, нет? Быть может, движитель? Как правильно? Что такое прогресс, и как его вообще куда-то двигать? Выходит, и задвинуть не грех? Задвигаем ведь эпизодически дружненько всей страной! Хе-хе! Мы же все всё знаем, всё понимаем и умеем. Особливо на кухне за рюмочкой. Семь классов прошли, ни в одном не задержались. Коты-хвастуны! Бакалавры, магистры, желторотые великие специалисты — молодые министры, советники бездарные, гааш! Ещё сам Лев Николаевич об этом говорил: «…Когда он сделался министром, не только все зависящие от него, а зависело от него очень много людей и приближенных, — но и все посторонние люди и он сам были уверены, что он очень умный государственный человек… Оказалось, что в нем ничего не было отличающего его от других малообразованных, самоуверенных чиновников, которые его вытеснили, и он сам понял это, но это нисколько не поколебало его убеждений о том, что он должен каждый год получать большое количество казенных денег и новые украшения для своего парадного наряда…».81 К тому ж сомнений ни у кого ни в чём нет, ну вот нисколечко! Соответственно, и успехов — на понюшку табаку не наскрести. Потому-то в силу кажущейся простоты и избитости темы, во избежание ненужных словоиспражнений, думаю, не стоит особо заострять на ней своё драгоценное внимание, лишь слегка коснёмся одной, на первый взгляд, несущественной, но интересной, как представляется, её частности — «жизнь в движении».
79
Чингачгук Великий (Большой) Змей — «благородный дикарь», герой ряда литературных произведений американского писателя, классика приключенческой литературы Джеймса Фенимора Купера, происходящий из племени североамериканских индейцев — могикан.
80
Джеймс Фенимор Купер (15.09.1789 — 14.09.1851) — американский писатель-романист, сатирик, мировой классик приключенческой литературы.