— Вы думаете, если, скажем, из пяти атакующих на 500-метровом фронте два сгорели, остальные будут очень резво прорывать? — спросил Малиновский у собравшихся па занятия военачальников и ответил: — Нет. Потому, что в них сидят живые люди. У некоторых начнут «заедать» фрикционы, у других «заклиниваться» башни, и танки остановятся для «ремонта». Из поддержки, но сути дела, получится пшик. Л раз так — атака захлебпется... Чтобы этого не случилось, ведите на противника все сорок— пятьдесят машин, которые вам выделены, не оставляя ни одной в своем резерве. Чувствуя броневую связь, экипажи не стушуются и танки пойдут всей массой. В таком случае прорыв будет обеспечен и враг сломлен.
Для большей убедительности командующий фронтом рассмотрел этот вопрос с точки зрения психологии обороняющегося. При атаке пятью танками даже закаленным в боях людям будет не но себе, но не так, чтобы бежать. Всеми силами они сожгут пару танков, да и с остальными справятся при помощи противотанковых средств. По когда па них на шестисотметровом отрезке зловеще ползут пятьдесят чудовищ, извергая из орудий огненные плевки смертоносного металла, то «екнет сердце». Через некоторое время командованию сообщат, что идут не пятьдесят танков, а видимо-невидимо. Строгий командир потребует точных данных. И все равно ему допесут вдвое увеличенное число, а это подорвет веру в возможность их отражения. Конечно, таких солдат, как Роман Смищук, никакое количество вражеских танков не испугает. Такие люди рождаются героями. На днях я беседовал с ним и прикрепил к его гимнастерке орден Лепина и «Золотую Звезду». Удивительно, что он до этого вовсе не участвовал в боях. Наш расчет на воина средпей стойкости,— закончил командующий.
Это о танках непосредственной поддержки пехоты во время атаки и прорыва главной полосы обороны на глубину пять—семь километров. А дальше что? А дальше требуется развитие успеха проникновением подвижных сил в
тыл противника для завершения его окружения. Ими являлись мощная танковая армия с отдельным танковым корпусом. Им-то и принадлежала главная роль в операции. Армией командовал генерал А. Г. Кравченко. Малиновский знал о нем как о человеке храбром, с оперативным кругозором и изобретательностью. «Раз Кравченко пошел — все будет в порядке»,— говорил Захаров. Вместе с тем очень важно было ввести в прорыв танковую армию вовремя — не раньше и не позже. Это самое главное после полной готовности к действиям. В отличие от установившихся правил — вступай в прорыв в назначенное планом время — Малиновский уже давно исходил из того, что на войне все может быть. В том числе самое неожиданное и невероятное. А вдруг обстановка потребует ввести армию, скажем, в первый день, а не второй — с утра, как запланировано? Так было у него в предыдущих операциях. Конно-механизированная группа Плиева иногда вводилась в сражение даже для завершения тактического прорыва. Но выйдя на оперативный простор, плиевцы действовали буквально виртуозно. Они громили тылы, не оглядываясь назад. Опираясь на этот опыт, командующий фронтом потребовал от танкистов быть готовыми к действиям уже в начале операции и ринуться вперед по сигналу. Именпо по сигналу, а не по приказу. «Ну, а коль войдете в прорыв,— говорил он Кравченко,— назад не оглядывайтесь. У Плиева это очень хорошо получалось в 3-м Украинском фронте. Сейчас он где-то в Белоруссии воюет».
Малиновскому вспомнился храбрый сын Северной Осетии из семьи бедного горца. Худощавый, с длинной шеей, продолговатым скуластым лицом, прямым с горбинкой носом. Одним словом, орел в свои сорок три года: чертовски подвижный, несколько замкнутый, хитрый, как лиса, и исключительно исполнительный.
Мосты через водные преграды являлись важнейшим условием для продвижения танковой армии при вводе ее в прорыв. Родион Яковлевич считал наилучшим средством подводные мосты. Выступая перед командирами инженерных частей фронта, он подчеркнул: «...противник такие мосты не видит. Они находятся под водой па глубине 50— 60 сантиметров с поплавочными обозначениями па поверхности для ориентировки войск при форсировании реки. Такие переправы противнику трудно обнаружить. Обязательно надо иметь и надводные мосты, которые бы привлекли к себе внимание вражеской авиаразведки. Но главный упор надо делать на подводные мосты» 1.
...Два часа почи 20 августа. Воины отдыхали перед боем. В домик командующего вошел оператор И. А. Миляв-ский с донесением в Ставку о готовности фронта. Встретил его офицер для особых поручений командующего, полковник А. И. Феденев.
— Исай! Командующий спит.
— Донесение Сталину, как быть?
Мепыне чем через минуту в переднюю комнату вошел Родион Яковлевич и досадливо сказал:
— Креста па вас нет, капитан.
— Так точно, товарищ командующий! У меня его никогда и не было.
— Я не в том смысле. Сегодня же такое сражение! Где были раньше? — спросил Малиновский.
— Только сейчас подвели все итоги, товарищ командующий,— отчеканил капитан.
Малиновский подписал боевое донесение.
Поспать больше уже пе пришлось. Вновь и вновь он мысленно отыскивал изъяны и возможные подводные камни в ходе наступления. По ту сторону Фриснер с двадцатью дивизиями в первом эшелоне обороны ломал голову и тоже не отдыхал. С 18 августа он привел их в полную боевую готовность и ждал своей участи. Было поздно уже что-либо поправить на линии Тыргу-Фрумос, Яссы и у Тирасполя, тем более что оттуда они до последнего времени не ожидали наступления.
Рассветало. Все заняли свои места на командно-наблюдательном пункте в Рэдепий, в тридцати километрах северо-западнее Ясс. Ждали приказа. Стрелки показывали шесть часов десять минут.
— Начнем, пожалуй, Семен Константинович?!
— Пора! — маршал взмахнул рукой.
— Начали,— тихо подал команду Малиновский.
Первые залпы потрясли ночную тишину. В грозном
артиллерийском хоре выделялись мощные орудия. Это били 280-миллиметровые калибры артиллерии резерва Верховного Главнокомандования. Тысячи орудий поливали передний край. Сплошной гул заполнил пространство. Тимошенко пригласили к аппарату:
— Как у вас там, товарищ Тимошенко?
— Ведем артподготовку, все идет по плапу, товарищ Сталин.
— Передайте товарищу Малиновскому пусть позвонит, как пойдет атака. Желаю успехов
Вскоре ближние разрывы исчезли, и вдали появились бледные сполохи. Огонь был перенесен на вражеские батареи, затем па командные пункты и узлы связи. И опять па передний край. В грохот орудий вплелись завывания «катюш». От их залпов на позициях поднялись султаны пыли, из которой выскакивали огнепные ракеты и неслись над головами десятков тысяч советских воинов, застывших в тревожном ожидании.
С переносом артиллерийско-минометного обстрела в глубину паши бойцы опасались ответного удара, по его не последовало. К концу артиллерийской подготовки Захаров доложил, что из шестидесяти батарей, подвергшихся подавлению па участке прорыва, заработали только три, и то на флангах.
— Ай да Фомин, ай да молодец! — улыбаясь воскликнул Малиновский.
— Ваше время,— сказал Родион Яковлевич командующему 5-й воздушной армией генерал-полковнику авиации
С. К. Горюнову.
Через несколько минут над головами появились паши штурмовики, бомбардировщики, покачивая крыльями, как бы приветствуя своих на земле. Красиво!
И покатилось громкое «ура!». Атакующая лавина войск неудержимо устремилась вперед. Артиллерия переключилась на поддержку пехоты и танков. К гулу моторов, орудийных выстрелов и людских голосов присоединились топкие пити автоматно-пулеметной трескотни. Начался самый ответственный момент. Как пойдет атака?
Скоро стало ясно, что она пошла успешно. Артиллеристы и авиаторы сделали все от них зависящее. Местпость оказалась буквально перепахана снарядами. На местах блиндажей чернели ямы, из них торчали бревна, металлические рельсы и прутья. Были сорваны бронеколпаки, опрокинуты сгоревшие танки, изуродовапы пушки, пулеметы.