На запрос в архив его начальник сообщил, что необходимые документы в архиве имеются и для работы с ними нужен от нас представитель. В тот же день я вылетел в Подольск.
Работать в архиве пришлось несколько дней, с утра и до его закрытия. Переворошил десятки дел. Удалось установить безрадостные обстоятельства сражения в холодной заоблачной выси.
В последние дни августа 1942 года части 394-й стрелковой дивизии и партизаны карачаево-черкесского отряда «Мститель» столкнулись на леднике с отборными, отлично подготовленными и экипированными батальонами альпийской дивизии «Эдельвейс». Немецкие егеря засели в скалах и открыли прицельный огонь по нашим выдвигавшимся подразделениям.
На леднике им пришлось принять бой, в результате которого, понеся потери, красноармейцы из батальона старшего лейтенанта Рухадзе вынуждены были отойти. А ночью пошел снег, закружилась метель, она продолжалась несколько суток. Снег скрыл следы недавнего боя и оставшихся на леднике бойцов.
По возвращении в Ростов вездесущие журналисты из «Комсомольской правды» попросили написать о том бое на Марухском леднике. Публикация вышла без задержки, ее-то и прочитал Иван Владимирович Тюленев…
Задолго до прибытия поезда я уже был на Ростовском вокзале. С генералом Тюленевым никогда не встречался, и было объяснимым то волнение, которое испытывал. Я знал, что Иван Владимирович волжанин, участник Октябрьской революции, в гражданскую войну воевал в составе легендарной Конной Армии. Потом занимал ответственные военные посты. В 1940 году он, Жуков и Мерецков были удостоены высшего звания генерала армии. 22 июня 1941 года Иван Владимирович принял Южный фронт, а потом после тяжелого ранения вступил в командование Закавказским фронтом.
Поезд подкатил к платформе без опоздания. В дверях вагона показался генерал, сухощавый, подвижный, во всю грудь пестрые ленточки наград. Приветливое лицо, рыжеватые усики. По виду никак не дашь его немалые — за семьдесят — годы.
— О делах завтра, сейчас отдыхать, — объявил он.
— В гостинице все готово.
— Нет, нет. У меня в Ростове много друзей. — Уверенно указывая водителю дорогу по ночным улицам, он сказал, что Ростов — город юности, знает со времен гражданской войны. — Люблю его.
Он оказался точным: ровно в десять появился в штабе, и мы уединились в свободном кабинете.
— Вы не думайте, что если я был командующим фронтом, то должен знать обстоятельства боя в таких углах, как перевалы. Поглядите, какую территорию охватывал Закавказский фронт, — он указал на висевшую во всю стену карту. — С севера боевая линия проходила у Новороссийска и Туапсе, где сражались наши дивизии с 17-й немецкой армией Руоффа. Далее линия фронта тянулась по Кавказскому хребту и выходила к Орджоникидзе, Моздоку, Грозному. Туда вышла танковая армия Клейста, и там шли ожесточенные бои. На юге у границы были сосредоточены двадцать шесть турецких дивизий. Они находились в полной готовности к выступлению против нас. Ждали только команды. Надеялись, что Сталинград вот-вот падет, и тогда они двинутся к Тбилиси, Еревану, Баку. Ударят с тыла. Но еще особую заботу вызывало и черноморское побережье. Нам стало известно, что в Крыму сосредоточиваются немецкие десантники. Генерал Штудент спешно готовит воздушно-десантную операцию по выброске дивизий в район Батуми. Так что события на Марухе — это небольшая частица боевой ситуации Закавказья. А теперь рассказывайте о перевалах, — повторил он просьбу.
Незадолго до того мне пришлось побывать в Тбилиси, встретиться с офицерами батальона, которые участвовали в бою на леднике. Весь вечер о нем рассказывали комбат Рухадзе, Василий Рожденович, командиры рот Николай Скиртладзе и Шалва Марджанашвили, политрук Григорий Ломидзе.
— На гладкой поверхности ни одного укрытия, только лед, а в нем бездонные трещины. И стоило только неосторожно оступиться или упасть, как ты скользил вниз, пока не попадал в трещину, — рассказывали они.
Отчаянно бился политрук Ломидзе. Контуженный, он попал в руки гитлеровцев. Они взвалили ему на плечи рацию и приказали нести. Когда шли через ледник, у него возникла мысль о побеге. Он упал и заскользил все быстрее вниз. Возможно, побег и удался бы, но вместе с радиостанцией, находившейся у него за спиной, он сорвался в трещину. Где-то в полутора или двух десятков метров от поверхности застрял, зажатый льдом. Холодная могила… Если б не радиостанция, он бы погиб. Чтобы спасти аппарат, немцы сбросили ему конец спасательной веревки.