Это уж дело штурмана Сергея Косолапова и летевшего в самолете капитана Десятникова. Его же задача — вести самолет.
Сашу Десятникова Гаврилов знал давно. Являясь заместителем командира роты, Десятников отвечал за парашютно-десантную подготовку.
Теперь Десятников должен сбросить с самолета парней и возвратиться с экипажем назад, в Бабушеры.
Пересиливая грохот двигателей, из центрального отсека загремели пулеметы. Это били из спаренных крупнокалиберных шкасов башенные стрелки, недавно зачисленные в экипаж сержанты. Они целили в прожекторы, посылая в них одну очередь за другой.
Свет врывался в самолет через открытые люки, возле которых столпились десантники, ожидая команды. Чуть поодаль стоял штурман. В руках он держал кусок картона, на котором крупно написано: «Приготовиться!» Этот картон Косолапов заготовил накануне. На обороте картона была выведена команда «Прыгай!»
И опять удар в самолет!.. Скрежет разрываемого металла слился со взрывом. Дверцу в отсек, где находились башенные стрелки, сорвало. Пулеметы разом замолкли.
И еще один взрыв прогремел у бомболюков, где находились шесть десантников. Двое упали у самых люков, через которые предстояло прыгать.
— Освобождай люки! — кричал Десятников. — Освобождай!
— Быстрей! Быстрей! — торопил их штурман.
Мальцев и Нащокин с трудом оттянули от люка товарища. Это был Василий Типко. Осколок угодил ему в шею, и из-за ворота куртки с меховым воротником лилась кровь.
Вторым был Пасюк, Алеша Пасюк, спокойный рыжеватый парень, большой трудяга, любивший при возможности поспать да послушать байки. Ему осколок попал в бок, и он еще был жив. Он хрипел, что-то шептал, но из-за гула ничего нельзя было понять.
Все, кто находился в самолете, готовы были броситься прочь из этой летящей цели, по которой со всех сторон били с земли. Вокруг самолета и сам самолет секли очереди зенитных пулеметов и осколки снарядов. Но людей удерживала выдержка и привычка подчиняться командам. Едва люки освободили, как штурман рванулся с места. Держа над головой картон с командой «Прыгай!», он толкал десантников и кричал, повторяя команду:
— Прыгай! Прыгай!
А сам так и оставался без парашюта. Он оставил его на земле.
Люки неширокие, приходилось садиться на край и только потом соскальзывать вниз.
Уже ушли вниз три смены, когда снова прогремело. На этот раз снаряд угодил прямо в левый бак, куда вмещалось две тонны бензина. Взрыв потряс корпус, оглушил всех, кто находился в самолете. Из вспоротой обшивки левой плоскости выплеснулось косматое пламя. Горели пол и стены фюзеляжа, шпангоуты и переборки. Горели люди.
Штурмана корабля Косолапова отшвырнуло куда-то. Лежали без сознания бортовой техник Гогин и его помощник Гонтарев.
Десантники бросились к люкам. Объятые огнем, они живыми факелами вываливались из самолета. Весь в огне выпрыгнул Володя Гульник. За ним бросился Мальцев. Не сбив с себя пламя, он раньше времени раскрыл парашют. И тот вспыхнул…
Капитан Десятников стоял среди огня, руководя выброской. Самолет наклонился влево, в сторону развороченного крыла. И капитан с трудом удерживался на ногах. На нем горела пола крутки, меховой воротник.
— Прыгай же, — толкнул в люк он очередного, последнего. И только тогда прыгнул сам.
Он летел, не раскрывая парашюта больше половины расстояния, отделявшего самолет от земли. Прыгать с задержкой раскрытия парашюта он умел. Сейчас к этому вынуждала обстановка: в свободном падении — он рассчитывал — воздух собьет пламя, а кроме того, он может в воздухе уцелеть.
Первое, что он увидел, раскрыв парашют, самолет. Сильно накренившись на левое крыло, никем не управляемый, бомбардировщик летел, объятый пламенем. Потом он перешел в крутое пикирование и врезался в землю. В месте падения взметнулся огненный шар.
Неподалеку от него спускался на квадратном куполе кто-то из экипажа самолета. Это был капитан Гаврилов.
Когда взорвался бак, горящий поток бензина ворвался через сорванную дверь в кабину летчиков. Пламя взвилось стеной между сиденьями. Все вокруг скрывалось в густом дыме и огне.
— Лейтенант! Сухих! — крикнул капитан Гаврилов помощнику и протянул руку: кресло было пустым.
Тогда он стал работать штурвалом регулировки стабилизатора в надежде посадить самолет на аэродром. Но самолет не подчинился. Он продолжал терять высоту, все более кренясь на левое крыло.