...Выступая перед офицерами разведки, командующий, в частности, сказал:
— Я должен знать, где создается та или иная танковая группировка противника, куда он направляет главный удар, чтобы принять меры к его отражению. А для этого вы должны вести инициативную разведку на всю глубину проводимой операции, всеми имеющимися средствами.
Взглянув на Каменчука, он добавил:
— Активную разведку должны вести и хорошо обученные минеры. В их задачу входит, прежде всего, обнаружение минных полей на дорогах, в узких дефиле, на участках объездов. При отходе противник попытается использовать благоприятные погодные условия. Наступила весенняя распутица, все дороги затянуло грязью, а лучшей маскировки для мин и не придумаешь. От умения и внимания минеров-разведчиков зависит жизнь танковых экипажей и сохранность боевых машин. Тан-
кисты должны быть уверены, что там, где прошла разведка, можно смело идти в атаку!
Ответив на вопросы офицеров, командующий отпустил их. Шулькину приказал задержаться:
— Поедешь со мной в штаб корпуса, потом в какую-нибудь бригаду. Хочу побывать на занятиях разведчиков.
Через час, выйдя из штаба и садясь в машину, Павел Семенович спросил Шулькина:
— Уже придумал, куда везти?
— Предлагаю — к Головачеву. У него в разведке...— начал было объяснять полковник, но Рыбалко опередил:
— У него в разведке лучше, чем у других, поставлено дело?
— Напрасно вы так, Павел Семенович,— обиделся Шулькин.— К Головачеву потому, что в его бригаду поступило больше новичков. Посмотрим, чему их обучают.
Оставив позади изрядный отрезок лесной дороги, «виллис» командующего вырулил на опушку и остановился невдалеке от группы младших командиров и бойцов. Перед ними стоял капитан и, жестикулируя, что-то объяснял.
— Они, разведчики,— сообщил Шулькин, выходя вслед за Рыбалко из машины.— Занятия проводит начальник бригадной разведки.
Капитан оглянулся и, узнав командующего, подал команду: «Встать, смирно!» Рыбалко остановил его доклад и приказал продолжать занятия, а сам вместе с Шулькиным уселся на лежащий поодаль ствол ольхи.
— Еще о правилах, которые обязаны соблюдать разведгруппы на заданиях,— заговорил капитан, дождавшись, когда все усядутся.— Твердо запомните: разведчики ходят только след в след. Нарветесь на мины — потеряете одного, благополучно пройдете — оставите всего один след, и немцы будут думать, что прошел только один человек. Дело это не простое, надо упорно тренироваться, чем вы и займетесь с теми, кто еще ни разу не ходил на задания. Теперь о захвате «языка». Кто скажет, какие сведения можно получить от пленного, взятого из первой траншеи?
Вскочил младший сержант и бойко отрапортовал:
— Если его хорошенько «попросить», такой немец назовет номер полка, кто им командует, откуда и когда полк прибыл...
— Верно, назовет,— согласился капитан,— А сможет
ли этот немец рассказать, что противник собирается предпринять, какое замыслил направление главного удара, где и какие у него резервы?
Младший сержант смущенно пожал плечахми.
— А ведь именно этих сведений ждет наше командование,— подчеркнул капитан.— Значит, нужен «язык» из глубины. Желательно — офицер, на худой конец — штабной писарь. Почему? Потому что имеют допуск к секретным документам и приказам... Вот и получается, что поиск нужно вести в глубине, а не ограничиваться «языком», взятым из боевого охранения или из первой траншеи.
Капитан посмотрел на часы — видимо, занятия подошли к концу. Воспользовавшись паузой, Рыбалко встал и подошел к разведчикам:
— Хочу добавить несколько слов по поводу захвата «языка». У нас есть сведения, что немецкое командование издало строжайший приказ, предупреждающий командиров первого эшелона, что в случае захвата у них «языка» они будут сняты с должности и разжалованы в рядовые. Теперь гитлеровцы особенно бдительны и осторожны, что усложнит вашу задачу. Сообщаю это не для того, чтобы вас запугать — вы люди смелые, иначе в разведку не пошли бы. Надо отработать все возможные способы захвата «языка» и научиться действовать при выполнении задания с максимальной изобретательностью. Желаю успеха.
На этом командующий попрощался и с сопровождавшим его Шулькиным уехал.
В тот же день, рассказывая об учебе разведчиков Головачева, Павел Семенович не скрывал беспокойства: хватит ли времени на подготовку этих в общем-то молодых ребят. Ведь тонкости этой рискованной военной специальности постигаются не в учебных классах, а на задании, в бою.
Я ничего не смог ответить, но вскоре боевая практика помогла развеять наши опасения.
Когда началась операция, отличился один из молодых разведчиков 23-й бригады. Случай был действительно беспрецедентный. И узнал я о нем при следующих обстоятельствах.
Как-то Рыбалко заглянул ко мне и потребовал:
— Оставь все дела и едем!
— Куда ехать-то?
— Сейчас будем с тобой награждать замечательного солдата. Он один привел трех «языков» да еще заставил нх притащить тяжело раненного командира.
По дороге в расположение части я все пытался представить себе этого разведчика: эдакий, наверно, былинный богатырь, косая сажень в плечах, только одним своим видом приводящий фашистов в ужас.
В землянке отдыхали вернувшиеся из поиска разведчики. Павел Семенович жестом остановил вскочившего нам навстречу капитана и вполголоса сказал;
— Ну, давай, познакомь нас со своим героем!
Капитан позвал:
— Сенченко!
И здесь с нар мигом соскочил довольно тщедушный паренек, на ходу натягивающий гимнастерку. Он часто моргал, явно стараясь проснуться, что, правда, ему удавалось с трудом. Однако, увидев генеральские погоны, стал поспешно надевать сапоги.
Рыбалко улыбнулся и спросил:
— Значит, ты и есть Сенченко?
— Так точно, товарищ генерал... полковник! — запнувшись, произнес солдат и, как был, в одном сапоге, вытянулся.
— Вольно! — приказал Рыбалко.— Одевайся, а потом расскажешь, как было дело.
Мы с Павлом Семеновичем подсели к столу и приготовились слушать. Но говорили больше другие, успевшие проснуться и привести себя в порядок, разведчики. Сенченко лишь изредка уточнял детали. Из этого коллективного рассказа вырисовалась такая картина.
Нужно было уточнить расположение огневых точек противника и, по возможности, добыть «языка», который имел бы представление о системе огня на переднем крае гитлеровцев. В поиск отправилась группа из пяти человек во главе с младшим лейтенантом Шерстюком. Они по-пластунски миновали ничейную полосу и растворились во тьме ночного леса. Приблизившись к опушке, остановились. Командир приказал одному из бойцов разведать обстановку. Вернувшись, тот доложил:
— Дальше — поляна. Немцы отрыли на ней окоп, с краю — землянка, от нее — ход к кустам. Потом — тропа. Там много воронок, видать, наши постарались. На опушке — пулеметное гнездо.
Мгновенно оценив ситуацию, Шерстюк сделал знак
Сенченко оставаться на месте, а сам с остальными разведчиками пополз к окопу. Через несколько минут оттуда послышалась глухая возня, затем удары, после чего запыхавшийся младший лейтенант вернулся к Сенченко. А трое разведчиков, подгоняя связанного «языка», двинулись в обратную дорогу. Вскоре их поглотила тьма.
— Пойдешь со мной,— приказал Шерстюк.— Просочимся к ним в тыл, осмотримся. Там должно быть кое-что поинтереснее.
Взошло солнце, наступил день, снова опустилась ночь, а они все пробирались по тылам гитлеровцев, маскируясь кустами, преодолевая болото, обходя пригорки, прячась в оврагах и воронках. «Интересного» заметили немало, и командир все наносил на карту. Наконец объявил:
— Все! Возвращаемся домой. Вот только удостоверимся, нет ли огневой точки за тем пригорком, мимо которого нам надо пройти.
Обосновавшись на краю перелеска, решили понаблюдать. Ничего подозрительного не заметив, собрались было двигаться дальше. Но тут на пригорке показался вражеский солдат. Он поправил маскировочный дерн и скрылся.
— Ага,— отметил Шерстюк,— там пулеметный расчет. Готовь гранаты. Если они нас заметят, а мы их не уничтожим, домой нам не вернуться.