— Почему испугался? — удивился Оськин.— Я подумал о том, как бы их побольше подбить, пока они борта не убрали. Да вот не удалось — развернулись и дали тягу. Так что — всего два.. — с сожалением закончил он.
Александру Петровичу Оськину было присвоено звание Героя Советского Союза. Весь его геройский эки-таж отмечен наградами Родины.
Начальник политотдела армии А. Д. Капник позаботился, чтобы в каждом подразделении агитаторы провели беседы о том, что надо действовать в бою так, как Александр Оськин. Армейская печать широко популяризовала замечательный поединок одного советского танка с четырнадцатью «королевскими тиграми». А в журнале «Крокодил» появился рисуно# с подписью! «Витязь на тигровой шкуре». Художник Семенов изобразил на фоне убогого вида «королевского тигра» воина богатырского телосложения с мечом и щитом в руках, под ногами которого расстилалась тигровая шкура с головой Гитлера.
Павел Семенович, увидев этот рисунок, расхохотался:
— Посмотрел бы художник на нашего Оськина: ничего богатырского в этом лейтенанте нет. Впрочем...— поправился он,— есть! Богатырская сила воли и несокрушимое стремление бить врага, не задумываясь об опасности, грозящей собственной жизни.
Позднее наши танкисты захватили три неповрежденных «королевских тигра» и железнодорожники «по зеленой улице» увезли их в Москву. Один из них экспонировался на выставке трофеев в Парке культуры и отдыха имени Горького.
В форсировании Вислы и расширении Сандомнрско-го плацдарма стойкость и мужество, возросшее боевое мастерство показали 55-я и 56-я гвардейские танковые бригады полковников Д. А. Драгунского и 3. К. Слюса-ренко и 23-я гвардейская мотострелковая бригада полковника А. А. Головачева. Умело, тактически грамотно использовали комбриги силы и средства своих бригад, своевременно и точно оценивали обстановку, проявляли разумную инициативу.
За форсирование Вислы, умелое руководство бригадами в боях за расширение и закрепление Сандомирс-
кого плацдарма, за проявленную личную храбрость все три комбрига были удостоены звания Героя Советского Союза.
Во многом были похожи эти три коммуниста-ком-брига. Их отличало сочетание трезвого расчета с безу-держной отвагой, постоянное стремление добиться победы над врагом, которого одинаково люто ненавидели. В самой трудной обстановке они, обладая незаурядным организаторским талантом, способностью быстро принимать решения и умением добиваться выполнения поставленных задач, поднимали своих людей в атаку и смело возглавляли ее. С каждым сражением росло их боевое мастерство, а в Висло-Одерской операции оно проявилось особенно ярко.
До конца августа войска армии Рыбалко вели упорные бои с контратакующим противником, расширяли плацдарм и закрепляли занятые позиции. Противник понес огромные потери в живой силе и технике и, не добившись успеха, прекратил активные наступательные действия.
29 августа войска 1-го Украинского фронта перешли к обороне. 30 августа армия Рыбалко по приказу Ставки была выведена с Сандомирского плацдарма на доукомплектование в район Львова.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
В первых числах сентября, собираясь в поездку в 7-й гвардейский танковый корпус, Павел Семенович пригласил и меня: «Посмотрим, как устроились войска в новом районе».
Путь лежал по тем местам, где еще недавно гремели жестокие бои. На обочинах — груды битой техники. Шофер Андрей Степанович Гонта, почти всю войну водивший «виллис» командующего, то и дело притормаживал, объезжая воронки от авиабомб. По обе стороны шоссе, среди еще не убранных хлебов, виднелись невысокие холмики — могилы павших советских бойцов. Их было много, и это не располагало к разговору. Так мы и молчали, пока не въехали в густой сосновый лес. Здесь уже начиналось расположение корпуса. В машину проникал запах хвои, и Павел Семенович задумчиво заметил:
— Хорошо пахнет. И вообще — хорошо: нигде не стреляют, никого не убивают... Тишина! — И вдруг спохватился: — А почему, собственно, тишина? Почему не стучат топоры, не визжат пилы? Неужели за такой короткий срок они успели все построить и оборудовать? Да нет, не могли!
И действительно, мы не обнаружили никаких признаков обычной для «новоселов» хозяйственной суеты.
Танковые экипажи отдыхали, забравшись под свои машины, артиллеристы ютились возле тягачей, автоматчики, зарывшись носом в хвою, спали как убитые, прямо под деревьями. Смертельно уставшие после двухмесячных жарких боев воины, конечно, были рады долгожданному отдыху, но ведь командирам-то надлежало позаботиться, чтобы условия для полноценного отдыха были созданы.
Рыбалко негодовал. Приказав собрать командиров и хозяйственников, он срывающимся голосом отчитывал их:
— Кто вам дал право так безответственно относиться к подчиненным? Почему до сих пор не построены землянки, столовые, а полевые кухни в таком запущенном виде? Почему так плохо организована санобработка? Почему выдаете людям застиранное, желтое белье?..
На эти бесчисленные «почему» многие лишь виновато переглядывались, а кое-кто, понурившись, еле слышно говорил: «Не успели...»
Досталось и комкору. Когда он сказал: «Учтем, товарищ командующий»,— Рыбалко не выдержал:
— Не учитывать, а действовать надо, товарищ Митрофанов! Впредь подобного безобразия не допускайте — проверю и строжайше накажу!
«Разнос» возымел свое действие, и вскоре работа закипела.
Возвращались мы в Пшистань, в штаб армии, когда день уже клонился к вечеру. Павел Семенович, видимо, нервничал, часто курил и хмуро смотрел прямо перед собой. Я, наконец, отважился нарушить это тягостное молчание:
— В тебе, командарм, еще жив комиссар гражданской войны. Все-то ты заметил — даже, что белье желтое... И больно свиреп ты был сегодня. Вот и Митрофа-
нова обидел. А ведь это хороший комкор. Разве плохо он управлял войсками на Сандомирском плацдарме?
— Одно другого не касается! Критика ему только на пользу. Поймет, что забота о подчиненных — святой долг! — возразил он и снова надолго замолчал.
Я подумал, не тревожит ли его снова больная печень? В таких случаях он также молчал и часто курил.
— Что, Павел Семенович, неважно себя чувствуешь?
— Нет, все в порядке. Меня другое беспокоит... Ты обратил внимание, какой усталый вид у некоторых наших гвардейцев? Им бы отдохнуть!
— Вот и отдохнут теперь...
— Нет, этого недостаточно. Для них нужен дом отдыха.
— Дом отдыха?!
— Вот именно! И в котором будут необходимые условия для нормального отдыха и лечения...— Видимо, он уже все продумал, так как изложил почти готовый план мероприятий: — Подобрать хороший участок, с лесом и водой, оборудовать на триста человек землянки, обеспечить постельными принадлежностями, построить баню, чтобы люди могли попариться с березовыми веничками... Организуем трехразовое питание, развернем внештатный госпиталь, создадим хозяйственный аппарат...
Говорил Рыбалко неспеша, изредка поглядывая на меня; и, наконец, спросил:
— Так как ты на это смотришь?
— Полностью одобряю! Вот приедем в штаб, пригласим начальника тыла, начсанарма, начинжа и обсудим с ними все в деталях.
— Я не сомневался, что ты меня поддержишь, — удовлетворенно произнес Павел Семенович.
Как только мы приехали в штаб, он вызвал И. К. Николаева, Л. Н. Васильева, М. П. Каменчука и, объявив решение об организации дома отдыха, потребовал немедленно приступить к работе.
Должен сказать, что со своей задачей они справились хорошо, и это сыграло немаловажную роль в восстановлении здоровья многих солдат и офицеров.
Наше пребывание в резерве длилось около четырех месяцев и, как всегда, дни были насыщены упорной бое* вой и политической подготовкой.
На политзанятиях особое внимание обращалось на необходимость установить дружеские отношения с польским населением, вытерпевшем столько мук и горя в годы оккупации. Надо было разъяснять полякам заявление Советского правительства от 26 июля 1944 года о том, что вступление советских войск в пределы Польши не преследует цели приобретения какой-либо части польской территории, а диктуется лишь военной необходимостью и продолжающимся сопротивлением войск противника; Красная Армия имеет только одну цель — освободить народ братской Польши от гнета фашистских поработителей. Политотдел армии, начальники политотделов корпусов — В. С. Рыльский, А. В. Новиков, Г. В. Ушаков — добивались, чтобы каждый боец ясно осознал свой интернациональный долг и за рубежом родной страны высоко нес честь воина-освободителя.