Шапошников, слегка ошеломленный, решил на будущее: порой надо сохранять секреты даже от своего начальства.
НАЧАЛО ВОЙНЫ
Борис Михайлович понял: начинается война, хотя еще официально не объявленная. Он решился на инициативу, граничащую с самоуправством: объявил о мобилизации всех частей, полной готовности к боевым действиям, ибо для дивизии, стоящей на границе, дорог каждый час.
«Произносивший громовые речи на Радугском поле, Новиков замялся и спросил, не сделает ли на нас начет контроль, если мобилизации не будет. Я успокоил его, что все сойдет благополучно, и получил разрешение».
84
Вечером 16 июля послал полкам распоряжение о начале с 17 июля общей мобилизации дивизии. В Петркув был командирован второй старший адъютант для мобилизации обозов 2-го разряда частей дивизии. Таким образом, не уведомляя начальство, 14-я кавалерийская дивизия с утра 17 июля еще до объявления общей мобилизации фактически к ней приступила. Зевать не приходилось!
Теперь все части укомплектовывались по численности военного времени, Шапошников едва справлялся с нахлынувшей срочной работой. Случались и недоразумения. Тем не менее, когда пришла телеграмма из Петербурга — «Германия объявила нам войну. Сухомлинов», — дивизия уже подготовилась к этому.
Были высланы два эскадрона разведки с заданием перейти границу и провести рейды вдоль нее.
Одна группа заняла с боем станцию Гербы-прусские. Другой разъезд в составе 9 солдат с офицером столкнулся с немецким батальоном, расположившимся на бивуак. С криками «Казаки!» часть немцев в панике бросилась прятаться в лес, а другая схватилась за ружья. Наш разъезд, испугавшийся не меньше противника, развернулся и пустился наутек.
Проскакав галопом шесть верст, пересекли границу и остановились на отдых, считая себя в безопасности. Хотя теперь, с началом войны, линия границы потеряла свое значение.
По заранее разработанному плану предполагалось начать наступление и захватить несколько приграничных поселков. Однако вскоре пришлось оставить под напором немцев не только Гербы-прусские, но и наши Гербы-русские. А там пришла пора отступать в спешном порядке и штабу дивизии. Борис Михайлович оставил все свое домашнее имущество и — с особым сожалением, горечью — личную библиотеку, которую собирал 10 лет.
Отступление шло достаточно организованно, с небольшими потерями людей и крупными — вещей, имущества, обозов. Немцы вели наступление превосходящими силами. Чувствовалось, что у них хорошо организовано общее управление войсками. А 14-я кавалерийская дивизия вынуждена была действовать самостоятельно, не имея указаний от штабов и округа, и корпуса. В сложившейся ситуации оставалось только интенсивно вести разведку, хотя протяженность фронта была велика, около 150 км, а самолетов в их распоряжении не было. Командиры разведывательных эскадронов лично докладывали Шапошникову о результатах своих рейдов. Дивизия уклонялась от столкновения с превосходящими силами австрийцев.
Второго августа после прибытия в дивизию 14-го драгунского полка было решено дать бой австрийской кавалерийской дивизии. Отличилась разведывательная сотня есаула Быкадорова. Встретив авангард противника, казаки дали несколько залпов. Пока австрийцы готовились к бою, разведчики отошли на две версты по шоссе, устроив засаду в лесу. Когда противник приблизился, казаки выстрелами с фланга остановили его, заставив смешать ряды. Австрийцы стали разворачиваться и готовиться к атаке, но разведчики быстро сменили позицию.
Так повторилось несколько раз. За шесть часов противник продвинулся всего лишь на 12 км, хотя ему противостояла горстка казаков. Тут, кстати, нужно вспомнить дискуссию, которая возникла у Шапошникова и генерала Самсонова после доклада в Ташкенте на офицерском собрании. Самсонов утверждал, что разведка не должна вести активных боевых действий. Шапошников не соглашался: по его мнению, в некоторых случаях подобный бой целесообразен. Каждый остался при своем мнении. Но в данном случае, как мы видим, была доказана правота Бориса Михайловича.
Итак, отдав без боя городок Кельце, русские отошли для передислокации, готовясь к сражению.
«Первый бой, — писал Шапошников, — для каждого военнослужащего в частности и для соединения в целом является большим событием в жизни и предопределяет собой дальнейшее поведение на известный период в ходе войны. Поэтому во всей дивизии было напряженное положение. Штаб дивизии расположился за центром спешенных частей. Телефонная связь была установлена со всеми полками и батареей на ближайшей высоте.
Около 12 часов дня наблюдатели батареи обнаружили, что к северной опушке леса подходит большая колонна конницы противника. Старший офицер на батарее по привычке мирного времени спросил, можно ли открыть огонь. Он получил разрешение, и батарея беглым огнем обстреляла на предельном прицеле голову колонны. Неожиданно попав под артиллерийский огонь, конница австрийцев скрылась в лесу. Впоследствии через пленных офицеров этой дивизии выяснилось, что сразу же был ранен начальник дивизии генерал Корди».
В ответ три батареи противника ударили по нашим артиллеристам, стоявшим на открытой позиции, а также по высотам, где стояли наши части. К счастью, стрельба велась неточно. Пришлось срочно переместить четыре орудия в лес.
86
Во второй половине дня примерно одна рота австрийских самокатчиков (вооруженных велосипедистов) направилась из Кельце в сторону расположения русских. Когда они приблизились к нашим позициям, по ним открыли огонь два орудия и четыре пулемета. В панике вся рота, бросив велосипеды, побежала в город, теряя убитых и раненых.
Снова подала голос артиллерия противника, но наша конница продолжала оставаться в укрытиях без потерь. С наступлением темноты части остались на своих местах. К ним подтянулись кухни и повозки с зернофуражом. На фронте велась ближняя разведка. На высотах выставили малые прожектора (использованные в первый и последний раз).
Было решено атаковать австрийцев на рассвете. Рано утром, в сумерках, штаб дивизии расположился близ фронта. «Над полем боя висел еще густой туман. Высланные вперед к востоку от Кельце два эскадрона улан и драгун, завязав перестрелку с разъездами противника, основных сил его уже не нашли. Захваченные пленные показали, что дивизия ночью отошла на юг. Так огневым боем и закончилось первое столкновение двух кавалерийских дивизий, не один десяток лет в мирное время стоявших на границе друг против друга. Причина отхода 7-й австрийской дивизии осталась непонятной».
Это был первый бой 14-й дивизии. Желаемых результатов — разгрома врага — он не дал, но послужил неплохой школой и проверкой боеготовности. Подполковника, командовавшего батареей, перевели в отдел снабжения артиллерии: он оказался плохо подготовленным и в тактике, и в стрельбе.
От разведки поступили сведения, что вдоль левого берега Вислы на север медленно движется австрийская пехота. По-прежнему совмещая разведку с нападениями на противника, передовые части 14-й дивизии заставили его отступить.
ГАЛИЦИЙСКАЯ БИТВА
Эта крупнейшая стратегическая операция, состоявшая из нескольких сражений, продолжалась с 18 августа по 21 сентября 1914 года. Она завершилась победой русских войск, стоившей немалых потерь. Наибольший урон был нанесен австро-венгерской армии.
Шапошников, принимавший непосредственное участие в этой битве, находясь на фронте, очень подробно в воспоминаниях опи-
87
сывает ее ход главным образом на своем участке. Ему довелось впервые руководить действиями 14-й кавалерийской дивизии. Конечно, свои указания он обязательно согласовывал с непосредственным начальством. Однако обстановка была такова, что приходилось рассчитывать главным образом на свои силы, опыт и знания.