Гопкинс, действительно, дружески относился к нашей стране и его влияние на президента и правительство США принесло немалую пользу в укреплении союзнических отношений между нашими странами, да и в материальной помощи в трудные годы войны. Он приложил много усилий и для принятия закона о лендлизе.
Сталин относился с уважением к доброжелательному американцу. И новый президент Трумен неслучайно прислал именно Гопкинса на переговоры со Сталиным. После окончания войны отношения союзников стали меняться в сторону ухудшения. Западные страны всячески пытались не допустить укрепления наших позиций в Европе. Сталин был тверд в проведении своей политики. И вот, после неудачных попыток сломить советскую сторону на конференции в Сан—Франциско (откуда Молотов уехал до ее окончания) Трумен решил послать Гопкинса, как «друга Сталина», с которым он будет более сговорчив.
Гопкинс уже старый и больной, оставил государственную службу, не выходил на улицу. Но, услышав предложение Трумена, «словно боевой конь» воспрянул духом, почувствовал прилив новых сил и согласился осуществить высокую миссию.
В моей библиотеке есть полная запись всех бесед Гопкинса со Сталиным, но поскольку этот материал довольно объемистый, приведу из него только то, что имеет прямое отношение к Жукову.
Первая беседа состоялась 26 мая в 8 часов вечера, в ней участвовали Сталин, Молотов, Павлов (переводчик, кстати, он жив по сей день, я не раз с ним беседовал). Американскую сторону представляли Гопкинс, Гариман (посол США в СССР), Болен (помощник госсекретаря США).
Сталин встретил Гопкинса очень радушно. Они оба с удовольствием вспоминали свою первую встречу в тревожные и опасные дни июля 1941 года. Вспомнили добрым словом Рузвельта, которого оба очень уважали. Перейдя к делу, касались многих острых тогда политических проблем. Вопрос, касающийся Жукова, был таков. Гопкинс сообщил, что в Контрольный Совет по Германии американским представителем назначен генерал Эйзенхауэр.
Сталин не знал об этом и тут же принял решение назначить не менее значительную фигуру:
— Советским представителем в Контрольный Совет будет назначен маршал Жуков.
Ни минуты не сомневаясь в правильности принятого им решения, но понимая необходимость юридического оформления, Сталин добавил:
— Об этом назначении будет объявлено в ближайшее время.
Одну из очень важных проблем Сталин решал, уже опираясь на работу, проделанную маршалом Жуковым и генералом Трусовым, описанную мной в предыдущей главе. Это произошло на второй беседе, 27 мая, когда Гопкинс заговорил о разделе германского флота. Сталин, как говорится, был во всеоружии:
— Как нам известно, некоторые соединения германской армии, сражавшиеся против русских, стремились капитулировать перед западными союзниками. Что касается германского флота, он тоже капитулировал и весь остался в ваших сферах оккупации. Ни один корабль не был передан русским. Я послал президенту и премьер—министру телеграммы, чтобы по меньшей мере одна треть германских военных кораблей и торговых судов была передана Советскому Союзу. Остальная часть может быть использована Великобританией и Соединенными Штатами по их усмотрению. Если учесть, что мы имеем право на часть итальянского флота, то тем большее право советской страны на германский флот. Мы имеем определенную информацию, дающую основание полагать, что США и Англия намерены отклонить просьбу Советского Союза, что я должен сказать, если эта информация окажется верной, то это будет крайне неприятно.
Гопкинс заверил Сталина:
— Я говорил по этому поводу с адмиралом Кингом и могу заявить, что Соединенные Штаты не имеют никакого намерения задержать какую—либо часть германского флота, а лишь хотят осмотреть эти суда с точки зрения новых изобретений и технических усовершенствований. После этого мы готовы потопить ту часть, которая будет передана нам, они нам не нужны. Я считаю и согласен с вами — германский флот должен быть разделен между союзниками. Я думаю, этот вопрос будет решен именно так на предстоящем совещании глав трех правительств.
В конце второй встречи, после трудных и долгих дискуссий по поводу лендлиза говорили о судьбе Польши, которую союзники хотели превратить в «санитарный кордон» от коммунизма путем внедрения в Польшу эмигрантского правительства Миколайчика. После всего этого, утомленный (и не очень здоровый) Гопкинс посчитал нужным еще раз вернуться к одной из вчерашних тем.
— Было бы крайне желательно, чтобы маршал Сталин смог как можно скорее опубликовать сообщение о назначении маршала Жукова советским представителем в Контрольном Совете для Германии, с тем, чтобы этот орган мог поскорее приступить к работе.
Сталин заверил гостя:
— Я готов объявить о назначении маршала Жукова либо завтра, либо еще через день, и вообще, когда вам угодно.
На третьей, тоже продолжительной встрече, решался очень ответственный вопрос о начале военных действий против Японии.
Оговорив непременное обсуждение этого вопроса с Китаем, Сталин обещал, что советские войска начнут боевые действия в августе.
Что бы ни писали о Сталине желающие изображать его только черной краской, но даже из встреч с Гопкинсом виден его колоссальный международный авторитет и несгибаемость в защите интересов нашего отечества. По всем вопросам, даже там, где он соглашался с Гопкинсом и через него с предложениями президента Трумена, в конечном итоге получалось так, что позиции Сталина, интересы нашей страны преобладали.
Например, начать боевые действия СССР обязан был в соответствии с договором с союзниками. И вот при встрече с Гопкинсом Сталин дает себя уговорить в том, что уже давно решено, и при этом оговаривает и новое положение, прямо скажем, весьма и весьма не простое:
— Я считаю, после безоговорочной капитуляции Японии, Россия будет участвовать в фактической оккупации Японии и желает достигнуть с Англией и США соглашения о распределении зон оккупации.
И еще раз в конце третьей встречи Гопкинс напоминает Сталину, что до сих пор нет официального сообщения о назначении Жукова.
Для меня остается загадкой такая настойчивость в отношении кандидатуры маршала Жукова. Боевые действия кончились. Авторитет Жукова в Контрольном Совете способен только подавлять других членов комиссии и усложнить им защиту своих интересов. Зачем так настаивает Гопкинс на его кандидатуре?
Единственное, может быть нелестное для Георгия Константиновича объяснение я вижу в том, что Жуков им хорошо известен, как «военная косточка», прямолинейный строевой командир и никакой не политик, и уж тем более, не дипломат. А наступила пора ораторских баталий, а дипломат, как известно, должен говорить одно, думать другое, а делать третье. Жуков на такие выкрутасы явно не был способен. Может быть, поэтому его тянули в сторону от близких ему военных дел?
Как бы там ни было, а на третьей встрече Гопкинс еще раз просит Сталина разрешить вопрос о назначении Жукова. Сталин не привык к такой напористости, да и неловко ему, наверное, было оказаться не хозяином слова после того, что в прошлый раз пообещал.
На следующий день в газетах появилось сообщение:
«О Контрольном Совете по оккупации Германии.
По договоренности между правительствами союзных держав на днях создается Контрольный Совет из представителей Верховного Командования Советского Союза, Великобритании, Соединенных Штатов Америки и Франции, который будет осуществлять высшую власть союзных держав на время оккупации.
Представителем Советского Верховного Главнокомандования в Контрольном Совете назначен Главнокомандующий Советскими оккупационными войсками в Германии Маршал Советского Союза Г. К. Жуков.
31 мая 1945 г.»
Обратите внимание: в этой публикации не сказано, кто принимал решение, нет ничьей подписи, нет ссылки на какой—либо официальный орган. Не знаю, в чем причина такой публикации, может быть, Калинин был болен или в отъезде? Это предположение могу подкрепить тем, что в перечне присутствовавших членов правительства на приеме у Молотова 31 мая и на обеде у Сталина 1 июня, Калинина не было. Но Сталин сказал опубликовать, и этого было достаточно, надо же успокоить высокого гостя.