Маршал — полководец на поле сражения, а за письменным столом маршальские звезды сил не прибавляют. Перед чистым листом бумаги трепещут даже профессиональные литераторы. Чистый лист — проверка, пожалуй, не менее строгая, чем в бою. В сражении, если даже совершен огрех, прошла, отгремела битва, и если ты не хочешь, то можешь никому не говорить о своей ошибке или минутной слабости, а написанное становится уже не твоим, а общенародным достоянием, и если солжешь — это так и останется и будет видно всем и всегда. Тут тебе и оценка, и приговор — получишь то, что заслужил.
Нелегко справиться с трепетом и чувством ответственности перед чистым листом. Не всем удается преодолеть этот барьер в себе. Мы много раз были свидетелями, когда люди с очень высоким общественным положением не устояли перед чистым листом и написали такое, за что не примет их в свое лоно история как порядочную, честную личность.
Задумывались вы, уважаемый читатель, над тем, как пишется история? По моим наблюдениям, она пишется дважды, трижды, и каждый раз события истолковываются по-разному. Не вдаваясь в другие области, бегло взглянем на историю Великой Отечественной войны. Все в ней вроде бы детально известно: операции, даты, имена, цифры, рубежи. Но до 1953 года в наших исторических трудах был явный перекос в сторону преувеличения заслуг Сталина в достижении победы в целом и во многих операциях: был он назван «Великим полководцем всех времен и народов». Напомню еще про «десять сталинских ударов в 1944 году».
А позднее, в конце пятидесятых годов? В шеститомном издании истории Великой Отечественной войны и во многих книгах того периода виден иной акцент. Имя Сталина вычеркнуто и там, где это было необходимо, и там, где нельзя; возникла другая крайность: его пытались заменить именем Хрущева.
А затем, в 60—70-х годах, появился и разросся до невероятных размеров новый конъюнктурный бурьян о том, что наши победы главным образом вдохновлялись с «Малой земли» и были одержаны на том пути, где «вел» 18-ю армию начальник политотдела полковник Брежнев. Писали об этом всерьез и так много, что он сам поверил в это и преподнес себе маршальское звание, пять геройских Золотых Звезд и орден «Победа».
Вот такой неприглядный путь сложился у нас при написании истории Великой Отечественной войны. Стыдно нам будет перед потомками. Наверное, наследники пожмут плечами и поразятся нашей непоследовательности в оценке великих дел, которые мы смогли свершить, но не сумели достойно и правдиво описать.
Я изучал военную литературу, советскую и зарубежную, работал в архивах, наших и заграничных. Еще раз перечитал и просмотрел многое, написанное о войне. И не только нашими фронтовиками, но и теми, кто противостоял нам по ту сторону фронта. Кстати, они написали немало. Сразу после прекращения боевых действий американское военное руководство собрало в специальных лагерях (довольно комфортабельных) гитлеровских генералов, попавших к ним в плен. Среди них были все три бывших начальника генерального штаба сухопутных сил — Гальдер, Цейтцлер, Гудериан, заместитель начальника генштаба Блюментритт, начальник оперативного отдела генштаба Хойзингер и многие другие. Кроме того, в руках американского командования оказалось большинство документов немецкого генштаба. Собрав гитлеровских генералов и дав им доступ к документам, американское руководство предложило описать ход войны и изложить свои суждения о всех сражениях, в которых они участвовали. Все написанные материалы стали собственностью Пентагона, а гитлеровские генералы позже издали свои книги-воспоминания о войне, например, Гудериан в 1951 году «Воспоминания солдата», Манштейн — «Утерянные победы». Я читал эти и другие книги и тоже использовал их в своей работе.
Я буду цитировать неизданные рукописи (чьи именно, указано). И одной из причин того, что они не были опубликованы, отчасти была их правдивость.
После войны и учебы в Военной академии им. Фрунзе я работал в Генеральном штабе Советской Армии с 1948 по 1954 год, это был период обобщения, оценки, выводов о минувшей войне. Создавались новые уставы, обновлялись военная теория, стратегия, доктрина. Личное знание этих дел и проблем, думается, тоже имеет важное значение. Работая в Генеральном штабе при жизни Сталина, я ощущал тот особый стиль и атмосферу, которые были характерны именно для того времени. Я ни разу не говорил со Сталиным, но видел его много раз, и мне известен обширный генштабовский «фольклор» периода Великой Отечественной войны. Я был знаком со многими крупными военачальниками и буду описывать их по личным наблюдениям и впечатлениям. Сразу оговорюсь, я не был близок к этим людям, но даже короткие разговоры и встречи на учениях, совещаниях, в поезде или самолете, несколько слов, сказанных мне или при мне, имеют большое значение, так как смотрел я на этих людей не только глазами офицера, но и оком писателя. Мне не нужно изучать их по фотографиям, я знаю внешность каждого из них, особенности речи, жесты, черты характера. В числе военачальников, которых я так знаю, могу назвать Г. К. Жукова, А. М. Василевского, К. К. Рокоссовского, Р. Я. Малиновского, В. Д. Соколовского, И. С. Конева, А. А. Гречко, С. М. Буденного, С. М. Штеменко, Н. А. Булганина, И. X. Баграмяна, И. Е. Петрова, Ф. И. Голикова, А И. Еременко, Г. Ф. Захарова, К. С. Москаленко, А. А. Лучинского, П. А. Ротмистрова, И. И. Федюнинского, И. Д. Черняховского, В. И. Чуйкова, П. И. Батова, М. Е. Катукова и многих других.