Правда, в отличие от Кулика, Ворошилова не разжаловали. Старому кремлевскому лису повезет: после смерти Сталина он займет пост главы государства. Ворошилов был гибче, изворотливее Кулика, порядком поднаторел Климент Ефремович и в непростом искусстве плести дворцовые интриги, что помогало ему мастерски выкручиваться из довольно-таки пикантных ситуаций в хрущевскую эпоху. Взять хотя бы антибериевский заговор. Первая фраза, которую услышал Микоян, когда пришел к Ворошилову прощупывать его позицию в отношении Берии, потрясла даже хитроумного Анастаса Ивановича: «Ах, какой замечательный человек у нас Лаврентий Павлович!». А вдруг Микоян пришел к нему с провокационной целью?
Кулик такими уникальными способностями не обладал. Что думал, то и говорил. Рубил сплеча. И стал старый пушкарь жертвой своей же собственной неосмотрительности. Не подозревал, что близкие люди способны донести о его дерзких высказываниях.
Не оказался на высоте положения в годы Отечественной войны и другой приятель Кулика — маршал
Буденный. Сталин смещал Семена Михайловича неоднократно. Когда в результате неумелых действий советского командования немецкая группа армий «Центр» в начале октября 1941 года сумела, прорвав оборону, окружить значительную часть войск Западного (командующий генерал Конев) и Резервного (командующий маршал Буденный) фронтов, Сталин послал Жукова выправлять катастрофическое положение. Показав на карте, как вспоминает Жуков, Сталин с горечью бросил:
— Смотрите, что Конев нам преподнес. Немцы через три-четыре дня могут подойти к Москве. Хуже всего, что ни Конев, ни Буденный не знают, где их войска и что делает противник.
Бездарно руководил Буденный и Керченской операцией в мае 1942 года, будучи главкомом войсками Северо-Кавказского направления. Крымский фронт потерпел крупное, катастрофическое по масштабам поражение. Обладая значительным превосходством в силах, потерял более 175 тысяч убитыми, огромное количество танков и самолетов. Читая донесение, Сталин с гневом произнес: «Недоноски! Так провалить успешную операцию!».
Не помогли в этой войне Буденному и его старые легенды, привязанность к коннице. В «красном всаднике» крепко гнездилось анахроническое мышление. Понимая, что успеха на оперативно-стратегическом просторе ему уже не добиться, он обратил свой взор к любимой кавалерии. Сталин вроде поверил в большие возможности легких кавалерийских дивизий, которые, по заверениям Буденного, смогут парализовать тылы немецких войск. Шапошников, правда, засомневался: кавалерия без авиационного прикрытия бессильна, стало быть, потребуются дополнительные самолеты. К тому же кавдивизии громоздки. Но Сталин сказал Шапошникову: пуская старый рубака играет во что угодно, лишь бы не лез в серьезные дела, которые непременно. завалит. И приказом Ставки в январе 1943 года Буденного назначили командующим кавалерией Красной Армии.
Мудрый Шапошников как в воду глядел. Легкие кавалерийские дивизии трехтысячного состава, создаваемые по настоянию Буденного, а их было сформировано ни много ни мало около 100, предпринимали попытки рейдов по тылам фашистских войск. Некоторым кавдивизиям сопутствовала удача. Однако былинные времена, родившие легенды о красных конниках, прошли. Эта война была войной моторов, и кавалерия оказалась способной выполнять лишь второстепенные, вспомогательные задачи. Но Буденный упрямо гнул свою линию — даже после того, как «летучие кавдивизии», не имевшие надежных средств ПВО и не обладавшие достаточной ударной мощью, понесли громадные потери. Он всячески сопротивлялся сокращению кавалерийских соединений. К концу войны их оставалось 26. Было в них что-то от петровских потешных полков — в угоду одному человеку, которого не хотели обидеть, оставив без любимых игрушек.
Итак, три маршала, выдвинутые и взращенные Сталиным, оказались неспособными руководить войсками, не выиграли ни одного сражения. Почему же он тогда сделал на них ставку, приблизив к себе?
Советская история до сих пор полна загадок и тайн. Менее всего исследована та неизвестная, тщательно замалчиваемая сторона взаимоотношений главных действующих лиц, которой определялись привязанности, симпатии и антипатии, сыгравшие немалую роль в расстановке политических сил. О зародившейся на гражданской войне неприязни между Сталиным и Троцким, постепенно переросшей в открытую вражду, сказано много. Но пишут об этом в основном с точки зрения общеполитической борьбы, совершенно не касаясь ее наиболее важной, решающей части — борьбы за армию. Ибо даже самый талантливый политик, не пользующийся поддержкой-военной среды, обречен на поражение.
Троцкий, несомненно, находился в более преимущественном положении по сравнению со Сталиным.
Сама должность — наркомвоенмор и председатель Реввоенсовета республики — наделяла Льва Давидовича огромной, почти неограниченной властью. Под его началом была вся армия, он назначал и смещал командиров, сотни тысяч одетых в военную форму людей готовы были выполнить любой его приказ.
Сталин же был всего-навсего наркомом по делам национальностей, аппарат которого состоял из дюжины людей. Реальной власти у него не было. Даже в качестве представителя ЦК и лично Ленина Сталин обладал властью, ограниченной рамками определенных фронтов и тем коротким отрезком времени, в течение которого действовали его особые полномочия. Укрепиться, пустить глубоко корни, собрать вокруг себя многослойный круг преданных людей практически было некогда.
Но он понимал: без опоры на верных лично ему военных ни о какой собственной политической игре не может быть и речи. Троцкий силен, потому что у него — армия, его ставленники на всех ключевых командных постах. И Сталин начал внимательно присматриваться к авторитетным солдатским вожакам из тех, кто попроще, кто из рабочей и крестьянской массы, кого не приближают к себе многочисленные сторонники Троцкого. Надо сказать, что расчет был правильным. Революция выдвинула немало самородков, большинство из них, разумеется, не блистало ученостью и благородством манер. Но ведь и крестьяне чувствовать умеют! Многие вчерашние унтеры и фельдфебели, получив под свое начало полки и бригады, а то и дивизии, затаили обиду на образованных ставленников Троцкого, которые не принимали их в свой круг, держались надменно-снисходительно.
В одной из книг прочел: Первая Конная, мол, была кузницей кадров для всей Советской Армии. В числе ветеранов буденовской кавалерии — не только генералы, но и маршалы. Богданов и Лелюшенко, Стученко и Рябышев, Черевиченко и Москаленко, Рыбалко и Тимошенко, Гречко. Двое последних были министрами обороны СССР. Давно нет Первой Конной, а ее всадники стояли у руля Советских Вооруженных Сил до середины семидесятых годов.
Ну, а если бы Ленин не послал Сталина в Царицын? Скажем, направил бы в Сибирь, на разгром Колчака? Или на другой фронт? Неужели не было бы Ворошилова, Буденного, Кулика, перечисленных выше, и еще многих не названных здесь генералов и маршалов? Неужели роль «первого маршала» играл бы другой человек, вместо ворошиловских были бы, предположим, «кутяковские» или «лапинские» стрелки? Вы уже задумались, читатель? Думайте, дорогой, думайте…
Но Ленин послал Сталина именно в Царицын, к Ворошилову, у которого начальником артиллерии был Кулик. В тех краях подвизался и Буденный — сначала командир партизанского отряда, затем — эскадрона, помощник командира полка, комбриг, командир корпуса и, наконец, командующий армией. За этим головокружительным продвижением стоял Сталин, активно продвигавший по военным инстанциям идею создания мощного кавалерийского объединения. Но обязательно под руководством Ворошилова и Буденного, которые относились к Троцкому и его людям точно так же', как и сам Сталин.
Иосиф Виссарионович смотрел сквозь пальцы на шалости Семена Михайловича. Некрасивые истории с Думенко и Мироновым общеизвестны. А вот о тревожной телеграмме Ленина Тухачевскому: «Крайне обеспо-,коен состоянием наших войск на Кавказском фронте, полным разложением у Буденного», — долгое время по понятным причинам умалчивали. Буденный не выполнил приказа Тухачевского, которого люто ненавидел (лейб-гвардеец, дворянчик, на скрипке пиликает!), не двинул свою конницу в направлении, указанном юным комфронта, в результате чего возле станицы Мечетинской погибли две наши стрелковые дивизии. Одной командовал Гай, второй — Владимир Азин. Азина белые взяли в плен и казнили.