Правда, ничто, даже упрямство, в иных случаях не в силах заставить отступить болезнь. За неделю до нового, 1795 года Массена серьезно заболел. Он был вынужден без промедления уйти в отпуск. Получив увольнительную, Андре заехал в Ниццу, а оттуда отправился к жене, в Антиб. К этому времени он уже дважды успел стать отцом. В июне 1793 года Мари-Розали родила ему сына — Жака-Проспера, а в следующем году у Массена появилась дочь — Виктуар-Фекль.
А. Массена
Однако сидеть дома, когда совсем рядом гремят выстрелы, льется кровь, за считанные дни создаются и исчезают имена и состояния, не для Андре. «Его великий воинственный инстинкт, — писал о Массена известный историк, — имел что-то общее с господствующим инстинктом некоторых животных. Что делать охотничьей собаке без охоты? Массена нуждался в опасности…»{120}. Лишь только ему стало немного лучше, как в апреле 1795 г. он вернулся в строй. По возвращении в армию он командует 1-й дивизией, принимающей участие в боях с противником на ее крайнем правом фланге. Тем временем французское правительство, недовольное нерешительностью 60-летнего Дюмербиона, присылает ему на смену (19 мая 1795 г.) тоже 60-летнего героя Вальми Франсуа-Этьенна Келлермана. Лавры победителя герцога Брауншвейгского к этому времени заметно увяли. По словам Наполеона, «у Келлермана напрочь отсутствовали качества, необходимые для главнокомандующего»{121}. «Келлерман был доблестный солдат, чрезвычайно энергичный, имел много ценных качеств, но был совершенно лишен способностей, необходимых для главнокомандующего. Во время этой войны (в Приморских Альпах. — А. Е.) он делал только ошибки»{122}. Последовавшие вскоре на Итальянском фронте события полностью подтвердили справедливость этой оценки. В конце июня 1795 г. Итальянская армия Республики потерпела в Альпах ряд неудач. Не обошли они стороной и дивизию Массена. 25 июня 1795 г она была отброшена австрийцами от Мелоньо. Предпринятая день спустя попытка вернуть стратегически важный Мелоньский редут также не принесла успеха французам{123}. Директория убедилась, что командование Итальянской армией не под силу Келлерману. В сентябре 1795 г. новым главнокомандующим Итальянской армией был назначен генерал Шерер, прежде командовавший армией Восточных Пиренеев. Выбор правительства и на этот раз оставлял желать лучшего. Решительные действия были явно не по душе «методичному» и боязливому Шереру. Всякое предложение об активных, наступательных действиях воспринималось им как рискованная и безответственная авантюра. Тем не менее по прошествии двух месяцев с момента прибытия в Итальянскую армию ее нового главнокомандующего[54] ситуация здесь заметным образом изменилась к выгоде для французов. Причиной этого стало сражение при Лоано (21–24 ноября 1795), в ходе которого пьемонтские войска и поддерживавшие их австрийские части потерпели полное поражение. «Армии австрийская и сардинская[55], — писал об этой победе Наполеон, — понесли очень чувствительные потери. Они оставили большую часть своей артиллерии, склады, обозы и 4000 пленных. Австрийская армия покинула всю генуэзскую Ривьеру и ушла на другую сторону Апеннин»{124}. Своей победой при Лоано французская армия была прежде всего и больше всего обязана Массена. План прорыва вражеского центра, при одновременном охвате одного из его флангов превосходящими силами, детально разработанный Массена, принес блистательный успех. Он был тем ощутимее, что общие потери французской стороны в сражении составили лишь пятую часть в сравнении с потерями, понесенными австро-сардинскими войсками{125}. «1енерал Массена, которому была поручена трудная и сложная операция, — доносил Директории Шерер, — осуществил ее с искусством и четкостью, которые принесли ему общее признание»{126}. Лоано — важнейшее событие в военной карьере Андре Массена, его первая крупная победа, подтвердившая репутацию будущего маршала Франции как одного из выдающихся полководцев, рожденных великой Революцией.
Генерал Келлерман
После отставки Шерера (в марте 1796 г.) перед Директорией вновь остро встал вопрос о главнокомандующем Итальянской армией. В самой армии на этот счет были свои соображения. Почти никто не испытывал сомнений в том, что пост командующего займет Массена. Когда же стало ясно, что командующим будет генерал Бонапарт — «генерал вандемьер»[56], как ехидно именовали его армейские ветераны, это вызвало почти всеобщее негодование среди высшего офицерского корпуса Итальянской армии. Причиной тому был, конечно, не маленький рост нового главнокомандующего — 5 футов, 2 дюйма и 4 линии[57]; для сравнения: Массена, который годился на этот пост, был лишь двумя дюймами выше Бонапарта. Бонапарта невзлюбили за то, что он был «человеком со стороны», назначенцем, которому покровительствует директор Баррас, и т. д., и т. п. Несомненно, что и сам «обиженный» Массена разделял подобные чувства в отношении «военного из прихожей», интригами оттершего его, победителя при Лоано, от законно принадлежащего ему поста. Генерал Тьебо, впервые увидевший Массена в 1796 г. (и, добавим, бывший его адъютантом во время Итальянской кампании 1796/97 гг. — А. Е.), оставил его красочный портрет: «Массена не получил ни воспитания, ни даже начального образования, но на всем его облике лежала печать энергии и проницательности; у него был орлиный взгляд, и в самой манере держать голову высоко поднятой и чуть повернутой влево чувствовалось внушительное достоинство и вызывающая смелость. Его повелительные жесты, его пыл, его предельно сжатая речь, доказывавшая ясность мыслей… все обличало в нем человека, созданного, чтобы приказывать и распоряжаться…»{127}. С мнением Тьебо в общем совпадает мнение другого французского генерала — участника революционных и наполеоновских войн барона Дедема. По его словам, Массена как никто другой знал, что такое повиноваться, и в то же самое время умел повелевать. «Никогда, — пишет Дедем, — не существовало командира, более сурового, чем он, по части поддержания дисциплины, более справедливого и больше заботящегося о солдате, о его обучении и его нуждах…»{128}.
Вернемся, однако, к событиям весны 1796 г. на Итальянском фронте. Новый командующий армией, генерал Бонапарт, прибыл в ее штаб-квартиру в Ниццу уже 26 марта и на следующий же день вызвал к себе командующих дивизиями генералов Массена, Серюрье, Лагарпа и Ожеро. «К этому их обязывает его звание и должность, хотя легенда и приукрасила их первую встречу»{129}. Суть легенды, о которой упоминает Жан Тюлар, состоит в том, что Бонапарт уже во время своего первого свидания с подчиненными ему генералами сумел дать им понять, «кто в доме хозяин». В описании Ипполита Тэна эта сценка выглядит так: «Несколько дивизионных генералов… являются на главную квартиру, весьма недружелюбно настроенные по адресу маленького выскочки, присланного к ним из Парижа… Их вводят, и Бонапарт заставляет их довольно долго прождать себя. Наконец он является, надевает шпагу, шляпу, объявляет им о своих намерениях, отдает приказания и отпускает. Ожеро не проронил ни слова; опомнился он только на улице и, спохватившись, принялся за свою обычную ругань; однако он не мог не сознаться, так же как и Массена, что «этот невзрачный генералишка нагнал-таки на него страху; он и понять не может, откуда взялось то превосходство, которым он почувствовал себя раздавленным с первого взгляда»{130}.
Генерал Тьебо
55
Сардинский король Виктор-Амедей, названный Наполеоном «привратником Альп», был союзником австрийцев и принимал активное участие в антифранцузских кампаниях начиная с 1792 г.
56
Ироническое прозвище, данное Бонапарту, командовавшему войсками Конвента, подавившими роялистский мятеж в Париже 13 вандемьера IV года (5 октября 1795).