Происхождение Бернадота было аристократическим, если можно так выразиться, ровно наполовину. Его мать, урожденная де Сен-Жан, была из дворянок[2], а отец состоял юристом в ведомстве королевских адвокатов (procureur au sénéchal). Семья Бернадотов была зажиточной и почтенной. Специалисты по генеалогии прослеживают родословную Бернадотов начиная с XVI века. В роду было немало юристов, вследствие чего он принадлежал, пусть не к «благородному», но вполне уважаемому во Франции сословию «La bourgeoisie honorable de la Robe»{4}.
Когда Жан Батист подрос, он начал посещать школу монахов-бенедиктинцев в По, нередко наведываясь на почтовую станцию, чтобы ради развлечения прокатиться на почтовых. По своему облику и характеру он был истинным беарнцем — большеносым, темноволосым и драчливым. Свидетельством буйного темперамента и непокорного нрава Бернадота-младшего были два шрама, украсившие его лоб еще до того, как он покинул школьную скамью. После школы юного Жана Батиста определили обучаться профессии адвоката в контору мэтра де Бассаля — близкого друга семьи и адвоката Наваррского парламента[3]. Неизвестно, насколько по душе 14-летнему Бернадоту-младшему пришлось сидение над пыльными папками с деловыми бумагами. Доподлинно известно лишь то, что он должен был стать «замыкающим» в ряду Бернадотов-адвокатов, который открывал его отец Анри и продолжал его брат Жан, к тому времени 23-летний молодой человек, добившийся уже некоторых успехов на адвокатском поприще. Однако не прошло и двух лет, как внезапно умер отец Жана Батиста. Семья очутилась в сложной ситуации. Любивший пожить «на широкую ногу» сьер Анри вместо денег оставил после себя долги, и его вдове ничего другого не оставалось, как, продав большой и нарядный дом на улице Тарн, перебраться в жилище поскромнее, правда, на той же самой улице. Старший сын вдовы и ее любимец Жан как мог помогал матери и сестре, но Жану Батисту уже не приходилось рассчитывать на эту «семейную благотворительность». Бернадот-младший забросил учебу и в августе 1780 года записался добровольцем в Королевский морской полк (Royal-la-Marine Regiments) — прообраз того, что впоследствии станет именоваться морской пехотой. Полк предназначался для службы на островах, в морских портах, за океаном… Недаром его депо находилось в Коллиуре — древнем средиземноморском порту вблизи Пиренеев.
Вскоре после поступления в полк Бернадот очутился на Корсике. Здесь он пробыл полтора года, прослужив несколько недель в родном городе Наполеона Аяччо. Каких-либо замечательных происшествий на Корсике с Жаном Батистом не случилось. Как пишет один из его биографов, все те 18 месяцев, что Бернадот провел на острове, родина Бонапарта была самым мирным уголком французского королевства за последние пятьдесят лет. Два года гарнизонной службы не прошли для Жана Батиста даром. Он стал отличным фехтовальщиком и, несмотря на независимость характера, заслужил доброе к себе отношение у всех трех сменивших друг друга полковников. Впрочем, в королевской армии это, разумеется, не гарантировало успеха в продвижении по лестнице армейских чинов. «Самой выдающейся чертой этой группы (офицерского корпуса французской армии эпохи «старого порядка»), — пишет один из исследователей, — был знак равенства между словом аристократ и словом офицер. На протяжении восемнадцатого века французская знать преобладала в офицерском корпусе королевской армии. С середины столетия лишь 5—10 % офицеров… в армии были простолюдинами; а в последние годы старого порядка даже это малое число сократилось почти до нуля»{5}.
В июне 1782 г. Бернадот подхватил малярию — единственную «награду», заработанную им на Корсике. Получив по болезни отпуск на полгода, Жан Батист отправился к родным в По и вместо положенных шести месяцев «задержался» там… на полтора года. Ничего экстраординарного во всем этом, правда, не было. К примеру, младший лейтенант Наполионе ди Буонапарте, армейская служба которого началась в 1785 г., отпросившись в отпуск на Корсику, пробыл там более года. Затем, не раз его продлевая, он «побил рекорд» продолжительности пребывания в отпуске, установленный Бернадотом, как минимум на пару месяцев{6}.
Жан Батист с толком использовал свободное время для пополнения своего не слишком обширного образования. Он с увлечением прочел книгу о знаменитом испанском конкистадоре Эрнане Кортесе, а также жизнеописания известных французских полководцев XVII века Фабера и Катина. Однако ни «академические занятия», ни болезнь, которую без особого успеха лечили местные эскулапы, не помешали Бернадоту стать участником дуэли. Он дрался на шпагах в лесу к западу от По с жандармским офицером по имени Кастен и ранил своего противника. Поговаривали, что причиной поединка послужила ссора из-за прекрасных глаз некой таинственной дамы. «Рейтинг» Жана Батиста среди земляков резко возрос.
После возвращения в полк, начиная с 1784 года, Бернадот нес гарнизонную службу в Гренобле, дослужившись до звания сержанта[4]. Пребывание в гарнизоне ознаменовалось рецидивом старой, плохо залеченной болезни, который был столь серьезен, что не исключал летального исхода. Святой покровитель Бернадота вновь позаботился о своем подопечном: Жан Батист выжил и на этот раз. Получив отпуск, он вновь побывал в По. Возвращаясь оттуда в Гренобль, он, конечно, не знал, что приехать еще раз на родину ему уже никогда не доведется…
Не успел Бернадот выздороветь, как опять «заболел». На сей раз причиной «болезни» вместо малярии явилась некая старая дева по имени Катерина Ламур, осчастливившая Жана Батиста вестью о том, что не сегодня-завтра ему предстоит стать отцом. Бравый сержант, однако, и не думал отпираться, признав ребенка своим еще до его рождения. Роман с мадемуазель Ламур закончился ничем. Родившийся вскоре младенец прожил лишь несколько дней.
В гренобльском гарнизоне, как и до этого на Корсике, Бернадот на хорошем счету у начальства. Во время смотра полка генерал-инспектор замечает лихого беарнца: «Если ваш адъютант, — говорит он полковнику, — так же умен, как кажется, полк вправе им гордиться». — «Могу вас уверить, — отвечает полковник, — что его внешность — это наименьшее из его достоинств»{7}. Командир полка, в котором служит Бернадот, Луи де Мерль, маркиз д’Амбер дает ему ряд ответственных поручений: тренировать рекрутов, инструктировать новичков по фехтованию, организовывать рейды вдогонку за дезертирами… Есть некоторые основания полагать, что в бытность Жана Батиста в Гренобле он вступает в масонскую ложу. По крайней мере его единственное сохранившееся письмо к брату в По (от марта 1786 г.) подписано масонскими значками{8}.
Здесь же, в Гренобле, Бернадоту приходится впервые сражаться с противником. Правда, полем боя становятся мостовые Гренобля, а вражеским войском — толпа раздраженных горожан. На календаре 1788 г. — последний год перед революцией. То тут, то там по всей Франции вспыхивают крестьянские бунты; в городах на улицы выходят плебеи. Десятилетиями копившееся недовольство прорывается неукротимыми вспышками народного гнева. Страсти накалены до предела, и никто не склонен идти на уступки. В один из таких дней 1788 года Бернадоту с отрядом солдат поручают навести порядок в городе. Толпа горожан в высшей степени враждебно воспринимает появление не улицах Гренобля вооруженных солдат. Какая-то женщина из толпы подскакивает к Бернадоту и отвешивает ему пощечину. Стерпеть такое оскорбление, да еще нанесенное публично, — невозможно. Бернадот приказывает открыть огонь. В ответ на выстрелы на солдат обрушивается град камней. Мостовые Гренобля окрашиваются кровью…{9}
В мае 1789 г. полк Бернадота был переведен из Гренобля в Марсель. Здесь волею судеб Жан Батист свел знакомство с семьей зажиточного купца по фамилии Клари[5]. В доме Франсуа Клари Бернадот, в то время адъютант полковника д’Амбера, снимал скромную комнату. Конечно, тогда вряд ли кто, в том числе и сам Бернадот, мог предположить, что постоялец г-на Клари станет членом его семьи, а его дочь, шаловливая 12-летняя Дезире, — супругой Жана Батиста… Все это произойдет еще очень не скоро.
2
Правда, Алан Палмер пишет о том, что она была не дворянкой, а дочерью фермера, хотя ее семья была достаточно состоятельной и уважаемой в своей округе /
3
Парламентами во Франции при «старом порядке» именовались высшие судебные органы Французского королевства. Существовало 12 провинциальных парламентов, подчинявшихся Парижскому.
5
Впрочем, Алан Палмер пишете том, что Франсуа Клари был богатым шелковым мануфактуристом /