— Вычерпывай…ать…шу…ак! — кричал Егор. Под бурым загаром на скулах засерела кожа, ощерились желтые зубы.
Дима схватил банку и стал, цепляясь, вычерпывать. Его выворачивало наизнанку. Один Райнер был спокоен: это была удача — в шторм идти на речной посудине и знать, что дойдут. Он не сомневался в этом.
— При-е-хаа-ли! — сказал Егор. Мокрый, осунувшийся, он сидел на корточках, безуспешно пытаясь прикурить.
Дима лежал рядом. Его только что вырвало, и он бессильно смотрел на море. Море было нелюдимо, взбаламучено, в желтоватой мгле плыл дождевой горизонт, широкий накат грохотал вдоль галечниковой отмели. Когда совсем захлебнулся мотор, Райнер схватил весло, выворачивая катер кормой к волне, что-то коротко крикнул суетившемуся Егору, за шиворот отбросил его от борта. Егор в кровь разбил подбородок, вскочил, схватил второе весло. Дима вычерпывал, а они гребли, и катер несло, заваливая, все ближе к обвальным взрывам прибоя у береговых камней — они уже маячили в пасмурной тьме, белая кайма опадала вслед за каждым грохотом, и тошнило все сильнее, тянуло за душу от нелепой мысли-жалобы: «Пропадем…» Потом заскрежетало под днищем, и сразу тяжкий вал накрыл их, завалил, ледяная вода захлестнула уши и ноздри. Райнер выпрыгнул за борт. Он стоял, удерживая катер за борт, по грудь в воде. «Прыгай — отмель!» Егор тоже выпрыгнул, Дима медлил. «Прыгай!» — кричал Егор. Они вели катер вброд к берегу, их то и дело накрывало волной, но они вели. Начался отлив, и они не успели: катер обсушило метров за пятьдесят от коренного берега. Егор бросил якорь и, всхлипывая, отхаркиваясь, побрел к твердой земле. Только Райнер вытащил и донес свой рюкзак.
— Надо костер, — сказал он.
Дима сел. Шел мелкий дождь, вроде светлело, но еле-еле; все шумело и шумело море.
— Дрова ищите, — сказал Райнер.
Егор не шевельнулся, Дима встал и наугад побрел по берегу. Весь берег за чертой прилива был завален плавником: отшлифованными водой бревнами, досками, палками, в которых запутались водоросли. Разве это будет гореть?
— Бес-по-лез-но…
Он сказал это вслух и оглянулся. Райнер достал из чехла топор и колол доску. Потом он стал щепать лучину, бросал ее Егору. Стоя на коленях, Егор чиркал спичками, но их тут же гасило.
— Дай сюда, — сказал Райнер.
Когда Дима, набрав охапку плавника, обернулся второй раз, он увидел бьющийся язык пламени. А еще через двадцать минут он сидел так близко от большого огня, что дымилась паром одежда. Райнер помешивал в котелке, жаркий запах бразильского кофе побеждал запах гнилых водорослей; Егор сидя дремал, вздрагивая, как собака, а собака, Вега, тоже сидя, щурилась на огонь. Когда катер завалило, ее выбросило, но она выплыла.
Егор выпил горячего кофе и ожил.
— Катер подтяните, — сказал он. — Прибылая пойдет — сорвет с якорю. — Прилег, положил голову на полено и заснул.
Светало. Дима пил кофе и смотрел на Егора, который даже не выжал штанов и рубашки, но спал. «Я бы так не мог», — думал Дима.
Совсем рассвело, но не понять, утро или день, — так затянуло все над морем. Они подтянули катер, немного обсушились, Дима надел свитер на голое тело.
— Топор мой не берите, — сказал Райнер. — Принесите дров.
Он один до света поддерживал костер, сварил манку с изюмом, натянул на веслах тент. Егор то спал, то ругался, Диму развезло, лихорадило. Он потащился вдоль прилива за плавником. На мели в круглых камнях мотало водой что-то белое, тоже круглое. Дима нагнулся и отшатнулся: из-под набегающей водяной пленки то проступало, то пропадало небритое распухшее лицо без глаз. А дальше было тело в прилипшей рваной гимнастерке и полуспущенных кальсонах.
— Берись! — скомандовал Райнер. — Вот так, давай!
Они вытащили утопленника на гальку и стояли вокруг. Диму опять потянуло на рвоту, он согнулся, но его не вырвало.
— Привыкай, — сказал Райнер. — Что будем делать? — спросил он Егора.
Егор мрачно курил.
— Вы нашли, вы и делайте, — ответил он.
— Придешь в Чупу — заявишь. Или ближе. Далеко до Сон-острова?
— Километров пятнадцать… Чего я буду заявлять? Сами и заявляйте. — Егор сплюнул рядом с телом, вытер рот.
— Кто это? — спросил Дима.
— Сами и заявляйте, — повторил Егор.
Райнер пожал плечами.
— Здесь заявлять некому. Расплатимся с тобой и пойдем дальше. Сами.