Маршрутка
Утро началось как обычно. Нича проснулся с первого такта «будильной» мелодии, сразу поднялся, прошлепал на кухню, включил чайник... Затем умылся, побрился... и так далее - все, что он делал почти на автомате каждое буднее утро.
Перед самым уходом, уже в кроссовках, джинсах и джинсовой же курточке, Нича заглянул в зеркало, провел растопыренной ладонью по непослушным темно-русым вихрам, и, прищурившись, выдал: «Ничо так», после чего вышел из квартиры.
Собственно, за это «ничо так» его и прозвали Ничей. Еще в школе, когда приставучий словесный сорняк неожиданно, но прочно прописался в его лексиконе. Столь же прочно приклеилась к Николаю - так его звали на самом деле - новое прозвище. Более того, оно практически заменило ему настоящее имя; даже родители стали звать его Ничей. А он и не возражал. Нича - так Нича. Вполне даже ничо так...
«Шестерка» прибыла вовремя, Нича как раз подходил к остановке. Новый маршрут был для него очень удобен - и остановка возле дома, и автобус не делал крюк через полгорода, а следовал прямо на Фабрику. Плохо лишь, что маршрутки ходили по нему крайне нерегулярно - можно и полчаса было без толку прождать, а потом бежать на остановку «копейки», нервничать, и в результате опаздывать на работу. Поэтому Нича взял за правило никогда не ждать «шестерку»; если ее нет - сразу идти на «единичку».
На сей раз удача оказалась на Ничиной стороне, и он, согнувшись, поднялся в салон и сел на переднее сиденье, спиной к водителю. Ездить спиной вперед он не любил - казалось, что каждый из пассажиров его оценивающе разглядывает, - но больше свободных мест не было. Впрочем, теперь и он мог рассмотреть попутчиков, большую часть которых он сразу признал. Но заметил и пару «новеньких»: грузного мужчину лет сорока пяти с глубокими залысинами, который дремал на втором слева сиденье, прислонив голову к окну, и молодую женщину с пышной, рыжего цвета прической, сидевшую в крайнем ряду. Женщина показалась Ниче похожей на куклу - то ли из-за цвета волос; то ли из-за белизны «фарфоровой» кожи; возможно, из-за чересчур, на его взгляд, правильных черт лица; а еще из-за того, наверное, что глаза ее тоже были закрыты.
Нича не любил ездить на этом сиденье еще и потому, что не видел дорогу впереди. Чисто психологически ему становилось от этого неуютно. Зато парень, расположившийся возле окна напротив Ничи, как раз что-то впереди и увидел. И это «что-то» ему явно не понравилось. Глаза парня испуганно округлились, он открыл рот и, наверное, закричал, но все возможные звуки перекрыл в этот миг оглушительный визг тормозов и последовавший вслед за ним скрежет и грохот. Ничу резко и больно вжало в сиденье, а парень с разинутым ртом, сложившись пополам, с огромной силой въехал головой в Ничин живот. Затем мир кто-то выключил.
Включался же он постепенно. Сначала возникла боль. Болели спина и живот. Саднило прикушенную губу - Нича почувствовал на языке вкус крови. После осязания и вкуса прорезался слух - рядом кто-то тихо стонал. Отсутствовали пока лишь обоняние и зрение. Последнее испугало Ничу больше всего. Впрочем, он быстро понял, что у него просто-напросто закрыты глаза. Но сразу их открывать он не решился, опасаясь того, что увидит - море крови, кучу трупов, гору искореженного металла... Именно так - в преувеличенных масштабах - ему это все и представлялось.
Неизвестно, сколь долго еще находился бы Нича в плену болезненной мнительности, если бы не услышал возле самого уха:
- Молодой человек, вы живы?
Голос был настолько мелодичен и нежен, что кровавые картины разрушения и смерти тут же выветрились из головы. Нича раскрыл глаза. И сразу увидел ее лицо, совсем-совсем рядом от своего. Настолько близко, что до него можно было дотронуться губами - до чистой белой кожи лба, щек; до правильного, будто выточенного умелым резчиком носа, до нарисованных - но не помадой, а красками жизни - губ... Впрочем, конечно же, нет - до лица рыжеволосой незнакомки нельзя было дотянуться губами; эту иллюзию устроило накрытое шоком сознание. После того как Нича проморгался, все стало таким, каким было на самом деле. Но даже чуть «отодвинувшись», женское лицо оказалось достаточно близко, чтобы дотронуться до него по крайней мере рукой.
Конечно же, он не стал это делать. Хотя, удивившись, понял, что очень этого хочет. Потому что лицо было прекрасным. А ее обладательница - гораздо более юной, чем показалось Ниче ранее. Едва ли ей было многим более двадцати... И как только он мог сравнить это совершенное чудо с куклой?..
- Все хорошо? - вновь спросило «чудо».
- Ничо так, - неуверенно ответил Нича. Затем шевельнулся, осторожно выпрямился и понял, что на самом деле «ничо». Спина с животом хоть и побаливали, но терпимо. А на прикушенную губу можно было и вовсе не обращать внимания.