— Я бы сказал, в покои инфанты. Кстати, зря старался, она не так уж хороша собой и неприступна, как говорят, а уж отыскать ее честь, дабы оскорбить…
Трибуны прыснули.
— … Господин общественный обвинитель, вы отказываете мне в реалистичном взгляде на вещи!
Королевская чета демонстративно покинула судилище.
— Прекрати немедленно! Это повторное публичное оскорбление… — коротышка задохнулся от возмущения, покраснел и осекся.
— Что, еще один суд? — улыбнулся пройдоха. — Да ладно, приплюсуй до кучи, я не обижусь. Хуже мне все равно уже не будет.
— За совершенные преступления планеты Альянса отказывают тебе в праве когда-либо ступить ногой на их поверхность, дышать их воздухом и пить их воду! Ты приговариваешься к вечному изгнанию!
Хитрая формулировка, только что озвученная обвинителем, означала смертную казнь. Просто когда-то давно планеты Альянса подписали хартию о неприятии убийства как меры наказания. Когда необходимость возвращения смертной казни стала очевидна, все оказались в сложной ситуации. Хартия не имела обратного хода, отменить ее оказалось невозможным. Однако все положения документа распространялись только на территорию планет, о космосе ничего сказано не было. И тогда Альянс создал касту палачей, представителю которой сейчас с рук на руки передавали приговоренного.
— Привет. Отличный костюмчик, — сказал он, когда поводок от наручников оказался в руках Грума.
— Шевелись давай, — проворчал лиец, поворачивая назад, к космодрому.
Грум сразу после выхода в космос снял с подопечного кандалы.
— Как тебя называть?
— Мартес, или просто Арт.
— Это твое настоящее имя?
— Нет, но оно мне нравится. Лучше Рыжего таракана.
— Кхе. Пожалуй, — ухмыльнулся палач.
— Ты не боишься меня расковывать?
— Отсюда не убегают. Есть хочешь?
— Не отказался бы.
— Что у нас имеется из еды? — спросил Грум у потолка, и металлический голос недовольно ответил:
— Если ты будешь откармливать всех своих клиентов, нам скоро придется на станцию за провизией возвращаться.
Мартес присвистнул.
— Твое начальство?
— Мой корабль. Больно деловой стал в последнее время. Пора его на базу, память чистить.
В комнате отдыха на столике образовалась какая-то снедь и легкая выпивка, а палач мирно общался с жертвой, жадно уплетавшей что-то за обе щеки и звучно прихлебывавшей из кружки.
— Ты веселый парень, я хочу дать тебе возможность выбрать самому сценарий казни, — басил Грум, поглаживая вторую голову.
— Это особая привилегия, да?
— Ну да, типа того. А что, принцесса и правда оказалась такая страшненькая? — осклабился он.
— Тебе смешно, а мне обидно… Сколько ты даешь мне времени пофантазировать на тему собственной кончины?
— У меня есть двадцать четыре часа с момента взлета, чтобы исполнить приговор. Только ты не торопись очень, я не хочу убивать тебя так быстро. Когда-то по молодости я осуществлял приговор почти тут же. А потом понял, каким дураком был. Со столькими интересными личностями мог бы пообщаться!
— Сколько лет ты уже головотяпствуешь?
Грум обиделся.
— Головотяпствую? То, что я дал тебе возможность выбрать себе смерть, не означает, что у меня воображения нет. Я, знаешь, и кишки собственные некоторых жрать заставлял, и кожу живьем снимал, правда, потом обленился и стал просто выбрасывать в космос через мусорный отсек. Уборщика-то у меня в штате нету, потом самому все дерьмо отмывать. Но ты мне нравишься, и ради тебя я готов…
Мартес поперхнулся.
— Спасибо, я оценил.
— Ну то-то же, — обнажил в плотоядной улыбке мелкие острые зубки лиец.
— Грум, новый заказ. Прими информацию, — раздался уже знакомый металлический голос.
— Иду, — недовольно пробурчал тот и вышел в кабину. Арт замер, осмотрелся. Сканирующим взглядом обвел все предметы комнаты.
— Зря стараешься, — сказал корабль. — я за тобой слежу, если что — электрический шок, и ты вне игры.
— Это надо понимать как попытку пошутить? — огрызнулся Мартес.
— Скажешь, неудачно?
— Не мудрено, что Груму твоей компании мало. То-то он отупел за годы общения с твоими подвисающими мозгами.
— Думаешь, твоя шутка лучше?
— Мне нравится.
— И кто из нас после этого подвисает?
Мартес не удержался от улыбки.
— Ладно, должен признать, с тобой приятней общаться, чем с твоим хозяином. У того одни кишки на уме.