Поэтому она начала с теплицы.
Каждый торус имел восьмиугольную форму и складывался из восьми топливных резервуаров от американских шаттлов, выведенных на орбиту и состыкованных друг с другом. Еще больше связанных резервуаров образовывали длинную ось, которая проходила сквозь центры этих восьмиугольников, а те, в свою очередь, соединялись с центральной осью узкими переходными трубами. Сам корабль на своем пути к Марсу вращался вокруг длинной оси на скорости, при которой возникала центробежная сила, эквивалентная марсианской гравитации, – по крайней мере, для тех, кто находился на ярусах рядом с наружной частью торусов. Кориолисовы силы приводили к тому, что, если идти против вращения корабля, создавалось ощущение, что вас немного клонит вперед. И наоборот: если идти в ином направлении, эффект уже не так заметен. И чтобы не отрываться от действительности, нужно было идти вперед.
Теплица занимала торус F, где без конца тянулись ярко освещенные ряды овощей и злаков. Над потолками и под полами хранились запасы продовольствия. Мест, чтобы спрятаться, хватало, и особенно хорошо это чувствовал тот, кто пытался кого-то здесь найти. А еще сложнее было тому, кто делал это как бы втайне – как Майя. Она выходила на поиски по ночам, когда все засыпали. Несмотря на то, что они находились в космосе, люди до сих пор, как ни странно, придерживались дневного образа жизни. Точно, как по часам, – и это в самом деле достигалось лишь благодаря часам, а именно биологическим, и показывало, насколько животной все еще оставалась их природа. Но и вместе с тем это давало Майе возможность заниматься поисками.
Начала она с того отсека, где заметила незнакомое лицо, но прежде убедилась, что никто не видит ее. То есть стала своего рода пособницей безбилетника. Она продвигалась по теплице, проходя ряд за рядом, склад за складом, резервуар за резервуаром. Но никого не видела. Затем переходила в следующий торус и повторяла ту же процедуру. Так миновали дни за днями, и маячивший впереди Марс уже вырос до размера монеты.
По мере продвижения она осознавала, насколько похожими были все эти отсеки, какое бы применение им ни находили. Летящие к Марсу жили в металлических резервуарах, каждый из которых походил на остальные, как разные годы на протяжении жизни. Или как жизнь в разных городах – одно помещение за другим, снова и снова. Изредка попадалось большое пузырьковое отделение – будто целое небо. Людская жизнь проходила в коробках. В бегстве от свободы.
Она обыскала все торусы, но так его и не нашла. Обыскала все осевые резервуары – результат тот же.
Он мог отсиживаться в чьей-нибудь комнате, многие из которых были закрыты, как в любой гостинице. Или мог быть в месте, куда она не заглядывала. А мог узнать, что она его ищет, и намеренно ее избегать.
И она начала заново.
Время истекало. Марс был уже размером с апельсин. Побитый и крапчатый апельсин. Вскоре им предстояло к нему приблизиться и начать аэродинамическое торможение, чтобы выйти на орбиту.
За ней будто бы кто-то наблюдал. Такое ощущение было у нее всегда – словно она проживала свою жизнь на невидимой сцене, играя для невидимой публики, которая с интересом следила за развитием сюжета и оценивала ее игру. И эти бесконечные мысли не могли ведь возникать сами по себе, верно?
Но сейчас это чувство казалось еще более ощутимым. Последние дни полета выдавались у Майи насыщенными – она готовилась к прибытию, ускользая ото всех, чтобы заниматься любовью с Джоном, уклоняясь от Фрэнка, чтобы не заниматься тем же и с ним. И все это время за ней кто-то наблюдал. Где бы она ни находилась, она словно была внутри резервуара, наполненного различными предметами, и приучила себя видеть то, что внутри, на фоне самого резервуара, выявляя несоответствия вроде ложных стен и перекрытий, – и кое-что в самом деле замечала. Изредка натыкалась. Но никогда не видела того, кто за ней следил.
Однажды ночью, выйдя из комнаты Джона, она почувствовала, что осталась одна. Тут же отправилась в теплицы, поднялась от их потолка к осевым резервуарам. Между потолком и низкой кривой, образованной внутренней стенкой резервуара, располагалась камера хранения, задняя стена которой находилась подозрительно близко. Майя заметила это однажды утром за завтраком, не придав поначалу особого значения. Но сейчас, отодвинув ящики от этой ложной стены, поняла, что вся стена на самом деле служила дверью и имела даже ручку.
Но оказалась заперта.
Она отошла, задумавшись, а потом трижды легонько постучала.
– Роко? – донесся изнутри хриплый голос.