Ракета поднималась все выше, выше, летела все быстрее, быстрее. К Марсу улетала. Я взглянул еще раз на своих товарищей и подумал: «Да что же это вы так невероятно спокойны, ведь к Марсу!» Даже у нас в институте мне приходилось слышать: «И зачем нам эти старты, только деньги швыряем. Почему Марс? Ведь Луна ближе. И что он нам, этот Марс?»
Марс — замечательная планета. Необдуманно как-то связали ее древние с богом войны, карикатуристы рисовали ее в виде бородача в шлеме и с мечом, а замечательный поэт Николай Заболоцкий писал о Марсе в середине прошлого века: «Подобно огненному зверю глядишь на Землю ты мою…» Марс действительно видится с Земли красноватым, но решительно не могу соединить его с войной, с огнем, со смертью и разрушением. Марс — мир. И наша база не существовала бы, и мы бы не жили тут, если бы не Великий Пакт Мира, если бы в конце прошлого века люди не нашли пути остановить угрозу войны на Земле и те гигантские средства, которые шли на вооружение, не обратили бы на благо человечества, в том числе на исследование планет Солнечной системы, на марсианские экспедиции, итогом которых стала наша постоянно действующая международная научная база.
Марс — это мечта, тайна и сомнение.
Марс — это надежда и тоска одиночества. Это старый, дряхлый мир из фантастических романов ваших прадедов, который мы должны были омолодить весенними соками Земли. В старых книгах Марс был мудрым учителем, давно познавшим секреты бытия, недоступные землянам. Марс умел читать мысли, измерять силу материнской тревоги, улавливать миг рождения любви. Он знал, что бывает с нами, когда уходит из тела жизнь.
В моей молодости Марс — это тонкая, несказанно прекрасная женщина, голубоватая, как майский вечер, — любовь единственная, несбывшаяся, запретная — Аэлита. В молодости моей Марс — это глубокая черная ночь в Крыму, когда друг мой, астроном, в темноте все шуршал, как мышь, бумагами, а потом спросил вдруг громко, тоном щедрого хозяина:
— Ну, что тебе показать?
— Марс, — выдохнул я шепотом.
В ту ночь я узнал, что это не звездочка, а шарик.
А потом — космодром. Марс — это точнейший временной автомат подземного командного пункта, потаенно проворачивающий в своих электронных мозгах всю огромную работу астрономического старта, вычисленного до сотых долей секунды, и совсем спокойный голос человека у перископа: «Есть зажигание!»
Но ведь старт был гораздо раньше. Отсчет его времени растянулся на века, на дисплеи его перенесли с пергаментов. Еще жрецы Египта уловили особую подвижность красной звезды и наделили многозначительной мистикой ее восходы и закаты. Много веков спустя, к нашему с вами счастью, король Дании ФридрихIIувлекся, не на шутку астрономией и построил на острове Вен в проливе Зунд Ураниборг — замок Урании, богини астрономии. Это была настоящая научная обсерватория с прекрасными инструментами, наблюдательными площадками, химической лабораторией, мастерскими, библиотекой, типографией, с затемненным павильоном для дневных наблюдений, с роскошными залами для великосветских приемов, украшенных дорогими картинами и скульптурами, с гостиницей и садом для прогулок. Мой товарищ Кнут Олафссон, когда был студентом, ездил на остров Вен и рассказывал мне, что и сегодня этот реставрированный замок производит большое впечатление.
Когда Фридрих строил Ураниборг, весь королевский двор считал, что величество свихнулись, — ведь он израсходовал на столь пустое дело больше бочки золота, по нынешним деньгам это примерно полтора миллиона долларов, столько и сегодня стоит хорошая обсерватория.
Хозяином Ураниборга был великий астроном Тихо Браге, сварливый и усердный человек с серебряным носом. Не смейтесь, у него правда был серебряный нос. Он вечно с кем-то ссорился, и однажды ему на дуэли отрубили нос, так что пришлось сделать протез из серебра, Браге измерял путь Марса в небе десятки лет, увлеченный идеей прекрасной и мудрой гармонии плывущих в небе светил. После Браге преподобный Атанасиус Кирхер, любознательный святой отец, опубликовал в 1656 году сочинение «Экзотическое небесное происшествие», герои которого перелетают с планеты на планету вплоть до Сатурна (за Сатурном планет не знали тогда) и описывают их природу. Иезуита сменил итальянец Франческо Фонтана, нарисовавший первый портрет Марса с черным пятном посередине. Пятно было обманом зрения, но еще тогда заговорили о «долинах» и «вулканах». В 1666 году два итальянца вычислили период вращения Марса — 24 часа 40 минут. Они оказались молодцами, эти итальянцы: сегодня мы знаем, что они ошиблись всего на 2 минуты 38 секунд.