Тут край кратера смотрится через телекамеру как каменистое и бугристое плато, в то время как зубец кратера, на который вот-вот начнёт забираться вездеход — наоборот, как гора.
"Жаль — подумал Владимир, — я там поторопился".
И торопился по вполне понятной причине, а так "по уму", надо было бы сделать пару остановок и покрутить камерой вокруг. Я же это сделал только на самом верху.
Владимир оглядел зрителей.
Наверняка многие уже не раз видели эти кадры, но всё равно смотрят не отрываясь: Вадик даже челюсть отвалил. Смотрит, разинув рот. Один Николай на чай налегает. Кажется, уже пятая кружка… и как в него столько влезает?
На экране пошли впечатляющие "картинные" фото с Фобосом на заднем плане…
— Так как рассказывать было бы слишком долго, а отчёт писать ещё дольше, я отослал на Землю просто пакет из некоторых фото- и кинофрагментов.
Что я им отослал? Я отослал панорамы и фото с зубца кратера горы Олимп.
Сначала на Земле не поняли, что видят. Потом не поверили, потом, когда поняли и поверили разразился страшный скандал.
До меня докатились лишь его отголоски.
Отголоски в виде мягкого разноса, который мне "за безрассудство" устроили руководители проекта.
Выставили же меня отчитывать Рафика Юнусовича, мужика с хорошим чувством юмора. Так что сей "разнос" я смотрел как по телеку вы сатириков смотрите.
Жаль, что его ни тогда не показали, ни сейчас, не покажут пока не улеглись все страсти вокруг этой экспедиции.
Вы бы тоже оценили бы.
Цитирую фрагмент почти дословно.
"Владимир, ты пойми, мы очень рады, за тебя, что ты покорил такую гору, но нельзя же так рисковать!
Ты же сам понимаешь, что от того, доживёшь ли ты благополучно до прилёта "Второй", слишком много чего зависит.
Но когда мы получаем от тебя такой вот "отчёт"… да нас всех в ЦУПе чуть Кондратий не хватил! Правительство валидол ящиками трескает, из-за нашей экспедиции в ЦК у некоторых тик уже хронический. Ну умоляю тебя, дорогой, не надо так больше а, от лица всех прошу! Не губи а?!"
Ну посмеялся я, но ведь за всем этим весьма серьёзные дела стоят, поэтому говорю серьёзно.
— Давайте каждый будет решать свои насущные проблемы. Вы свои, я свои. У Вас сейчас проблема вовремя и благополучно запустить "Вторую". У меня же благополучно дожить до её прибытия как минимум.
Так вот, у меня сейчас была очень серьёзная проблема — сенсорный голод. Изумительно мерзкая штука, я вам скажу!
ПРОСТО уходом в работу её не решить, а за окном такие пейзажи, что скулы сводит от скуки. Всегда одно и то же: песок, камни, луны. Луны, песок, камни. Всегда одни и те же. Какой у меня был выход, чтобы не взвыть на Фобос с Деймосом?
Сделать НЕЧТО, что заставит выложиться полностью. Но не только физически, но и интеллектуально, и эмоционально.
Вот восхождение на Олимп. Да я там каждый шаг, каждое движение, каждый жест просчитывал и пересчитывал помногу раз, чтобы максимально перестраховаться!
Вездеход даже переделал!
Как переделал?
Хорошо, переделки вышлю специальным пакетом.
Рисковал ли я?
Да рисковал. Но не намного более чем в любую другую поездку по Марсу до этого…"
— Вот так! Такой диалог вышел…
Немного помолчали. На экране планшетки крутились кадры того самого "восхождения". Теперь там в кадре застыл вездеход. Снималось с очень большого расстояния, из-за чего он казался, на фоне окружающих булыжных пространств, просто забытой детской игрушкой с тележкой-прицепом. Камера скользнула сначала вверх, зацепив чёрное небо со звёздами, а затем опустилась вниз. Туда, где вдали, внизу расстилались пейзажи окружающей Олимп местности.
"Что ни говори, — подумал Владимир, — но красиво получилось".
Но тут общее молчание прервал Михаил поинтересовавшись историей и технологией получения знаменитого "Фото С Вершины".
— Как я получил такую замечательную фотку с Фобосом? Элементарно! Я знал когда он появится из-за горизонта и где. Поставил камеру на треножник, выставил на ней максимальное увеличение, навёл на тур, ну а дальше "дело техники": вовремя добежать до тура, развернуться и поднять в салюте геологический молоток прямо вслед восходящему Фобосу.
Ну а ту передачу на Землю, где я оправдывался за Олимп, я закончил следующим сообщением, так же имевшим далеко идущие последствия…
— Кстати, — говорю, — все флажки сейчас на вершине в туре торчат… У меня здесь только нарисованные остались, что на боках станции и на нашивках. Так что "Второй" — особый заказ: привезти запас флагов и что-то типа флагштока.
Возвращение
Где наша не пропадала…
После истории с "восхождением" наступил перелом. Я уже знал, что бoльшая часть времени "зимовки" на Марсе прошла. Осталась меньшая и с каждым днём она становилась всё меньше. Да и за то что я тем "восхождением" очень многим доставил кучу неприятностей, меня грыз стыд. Так что старался больше таких "фортелей" не откалывать. Для меня самой частой в то время вылазкой стала поездка на "ледник". Как за пробами так и за запасами воды.
Со "Второй Марсианской Экспедицией" должны были прилететь не только люди на смену, но и должны были прибыть ещё несколько секций для уже мобильной Базы. А для этого нужна была дополнительная вода. Вот я и мотался долбить ту замёрзшую грязь. Там, конечно есть и толстенный пласт чистого льда. Но в то время для меня с теми моими возможностями он был недоступен. Там нужно было альпинистское снаряжение. Так что приходилось довольствоваться тем, что есть.
Параллельно, конечно, продолжал по настоятельным просьбам наших биологов искать жизнь или её останки. Но как ни старался, так и не нашёл. Очень хотелось, найти. Но увы: Марс оказался биологически совершенно мёртвой планетой.
Пока шарахался по окрестностям нашёл ещё несколько мест, весьма перспективных для добычи льда. Нашёл кучу минералов. Попутно освоив на хорошем уровне геологию. Нашёл даже несколько небольших месторождений всяких полезностей, окромя льда.
И вот, пока так бегал-прыгал, катался по Марсу, сам не заметил, что он мне стал нравиться.
Та, каменистая пустыня, что вы обычно видите. Это ведь далеко не весь Марс. Да, пустынь там много, но кроме неё есть ещё много крайне симпатичных мест, и на них натыкаешься, стоит ишь подальше укатить от Базы. Последние четыре месяца перед прилётом смены я забирался всё дальше и дальше на мною же модернизированном вездеходе.
Там есть очень красивые места… А цветов и их оттенков поболее чем привычные уже красно-коричневые.
Прибавляло уверенности и оптимизма ещё осознание даты прилёта следующей смены, а значит и возвращения домой.
Человек, такое существо, что он приспосабливается ко всему. Да и неприязнь к Марсу, что была во мне поначалу, она ведь была вызвана всего лишь той нелепой случайностью с "Ласточкой".
Я неосознанно воспринял эту катастрофу, заставившую бороться за свою жизнь, как личное оскорбление.
А осознав это я стал прежним. Тем самым романтиком, что летел на Марс готовить его полномасштабное освоение.
Вернулся мой оптимизм. Исчезла сур-р-ровость, что гнула меня эти полтора года, вызванная необходимостью бороться за свою жизнь. Я смотрел на пески Марса и видел уже не только пески и булыжники. Я видел его дикую красоту, я видел то, что спит под этими песками миллиарды лет, и ждёт. Ждёт нас. Ждёт, чтобы мы разбудили эти реки, что некогда текли полноводным потоком, моря, что катили валы по бескрайним просторам, ветер и дожди, что когда-то трепали, мыли и полоскали эти мёртвые скалы.
Ведь по сути, Марс не мёртв. Он просто спит. И отсюда его извечное безмолвие лишь раз в два наших года на несколько месяцев прерываемые пылевыми бурями.
И бури те суть механизм, миллиарды лет назад заведённый и тикающий как будильник: тик-так — один марсианский год. Тик-так…, который вот-вот взревёт и превратится в бурю пробуждения.