Через час я совершенно онемел, у меня стучали зубы. Хватит — значит хватит! В таком режиме я ни в коем разе не смогу совершить длительный перегон. Проверка закончена.
Включив обогреватель, я поехал прямиком к Дому.
Там меня охватило уныние. Термодинамика спутала все столь тщательно обдуманные планы. Будь ты проклята, энтропия!
Я в тупике. Проклятый обогреватель будет ежедневно сжирать половину запаса аккумуляторов. Думаю, я смогу его время от времени отключать — пусть будет прохладно, но не смертельно холодно. Но даже и в этом случае я буду тратить на обогрев не меньше четверти энергии.
Здесь есть над чем подумать. Я должен задать себе вопрос… как бы поступил на моём месте Эркюль Пуаро? Я должен заставить поработать над проблемой свои «маленькие серые клеточки».
Вот ведь какая хрень!
Я придумал решение, но… помните, я сжигал в Доме компоненты ракетного топлива? Так вот, моё решение ещё опаснее.
Мне придётся использовать РИТЭГ.
РИТЭГ — радиоизотопный термоэлектри-ческий генератор, большой ящик с плутонием. Но не тем плутонием, который используется в ядерных бомбах. Нет, нет! Этот плутоний гораздо опаснее.
Плутоний-238 — очень нестабильный изотоп. Он настолько радиоактивен, что сам по себе раскаляется докрасна. Легко понять, что материал, который может буквально поджарить радиацией яичницу, довольно опасен.
В РИТЭГе содержится плутоний. Радиация улавливается в виде тепла, и РИТЭГ превращает её в электричество. Это не реактор: уровень радиации нельзя искусственно поднять или опустить. Это абсолютно естественный, спонтанный процесс, происходящий на атомном уровне.
Уже давно, с 1960-х годов, NASA использовала РИТЭГи в качестве источников питания для автоматических зондов. У них куча преимуществ перед солнечными батареями: на них не воздействуют погодные условия; они работают и днём, и ночью; они целиком находятся внутри, поэтому не нужно со всех сторон окружать зонд хрупкими солнечными панелями.
Но Агентство никогда не использовало крупные РИТЭГи в пилотируемых программах — до программы «Арес». Почему не использовало? Да что ж тут неясного-то?! Они не хотели, чтобы астронавты работали бок о бок с пылающим шаром радиоактивной смерти, вот почему!
Я чуточку преувеличил. Плутоний запечатан в гранулах, каждая из которых герметична и изолирована, чтобы не допустить утечки радиации — даже если треснет внешний контейнер. Поэтому для программ «Арес» NASA пошло на такой риск.
Все программы «Арес» завязаны на МВМ. Это единственный ключевой компонент. Взлётный модуль — одна из немногих систем, которые нельзя заменить, без него нельзя обойтись. И это единственный компонент, который — если не сработает — приведёт к полному провалу.
Краткосрочно солнечные батареи — шикарное решение. Они годятся и на долгий срок, если рядом будут люди, которые смогут их чистить. Но МВМ годами сидит на месте и нарабатывает топливо, после чего просто ждёт прибытия команды. Но даже в бездействии ему нужна энергия, чтобы NASA могло удалённо следить за его состоянием и проводить диагностику.
Потеря команды из-за запачканных солнечных батарей неприемлема. Агентству нужен был источник питания понадёжнее. Поэтому МВМ прибыл на Марс с РИТЭГом. В нём 2,6 кг плутония-238, который вырабатывает почти 1500 Вт тепла. Выделяемую энергию можно превратить в сотню ватт электричества. Этой мощностью МВМ и довольствовался до появления людей.
Сотни ватт не хватит для работы обогревателя, но электричество меня не волнует. Мне нужно само тепло. А обогреватель в 1500 Вт настолько жаркий, что придётся снять кусок изоляции ровера — иначе перегреюсь.
Как только роверы были выгружены и активированы, командор Льюис занялась утилизацией РИТЭГа. Она сняла его со взлётного модуля, отвезла на четыре километра и зарыла в грунт. Сколь бы он ни был безопасен, всё же это радиация — и NASA не хотело, чтобы источник располагался рядом с астронавтами.
В задании Льюис не было указано точных координат, где нужно зарыть РИТЭГ. Просто сказано — «не меньше чем в четырёх километрах». Так что придётся его поискать.
У меня две подсказки. Во-первых, когда командор Льюис выезжала с базы, мы с Вогелем собирали солнечную электростанцию, и я помню, что она ехала строго на юг. А во-вторых, на месте могильника она вонзила в грунт трёхметровый шест с ярким зелёным флажком. Зелёный цвет отлично виден на фоне марсианских пейзажей, и он должен был нас предостеречь, если в дальнейших поездках на роверах мы бы слишком к нему приблизились.