Надежда отрицательно покачала головой.
- Это не поможет. Без лазера дверь не удержать, да и времени у нас больше нет.
Маша кивнула.
- И их наверняка будет гораздо больше, чем в тот раз.
- Бегом? - предложил Телегин, даже не увидев, а, скорее, почувствовав на себе умоляющий взгляд Натальи, которая, конечно, не смогла бы бежать с ними на равных. Да и Надежда - скорее, обуза для них, подумал Телегин с горечью.
Они побежали. Преследуемые воплями 'моторов', которые звучали то из одного бокового прохода, то из другого, то сверху, то снизу, они рвались туда, где не было ни мрака, ни голода, ни жаждущих их крови каннибалов. Вскоре они поняли, что это безнадёжно. Скудное питание, от которого они последние дни почти всё время спали, не замедлило сказаться. Сперва почувствовалась одышка, быстро переросшая в боль в груди, а затем ноги начали наливаться тяжестью. Андрей остановился, поджидая остальных. Маша, а за ней и Геворкян с Надеждой и, наконец, Наталья - они вновь были вместе. 'Моторы', которых собралось уже не менее дюжины, отставали всего на несколько десятков метров.
- Больше не могу! - Наталья согнулась, чтобы ей было легче дышать. - Нам нужно где-то укрыться!..
Телегин заметил, как Надежда отступила в тень и сделала там, невидимая, как она думала, для всех, весьма специфический жест. Он мог означать только одно - Служительница сделала себе укол.
- Сволочь! Мразь! - закричал Телегин. - Она уколола себе антидот!
Взоры остальных обратились к Надежде. Её поведение, однако, становилось всё подозрительнее; зубы оскалились, а из рта донеслось рычание, вдруг перешедшее в безумный смех. Андрей внезапно понял, что скрывалось в шприце - не вакцина от вируса, а сам вирус!
- Она инфицирована! Бежим скорее!
Они снова побежали. Оглянувшись через плечо, Андрей заметил, как к Надежде приблизились 'моторы'. Против обыкновения, они не набросились на неё, а стали с любопытством обнюхивать. Теперь сомнения исчезли окончательно - это действительно был вирус.
- Быстрее! - он побежал, догоняя остальных.
- Андрей, я не могу! - Наталья ухватила его за руку, и он поддержал её. Остановившись через пару шагов, он подозвал остальных.
- Мы не можем больше бежать вместе - это слишком медленно. Разделимся на две пары: Геворкян побежит с Наташей, а я - с Машей. Чтобы как-то отвлечь их от вас, - Андрей, широко улыбнулся и сделал в сторону Геворкяна радушный жест, - мы будем кричать на ходу.
Наталья, возмущённая таким предательством, шумно выдохнула.
- Ах ты, козёл! - закричала она.
Геворкян, некогда участвовавший в мероприятиях по задержанию уголовных элементов, знал, что нужно делать. Воришек обычно отслеживали и провоцировали что-то украсть. Человек, стоявший рядом, или даже жертва, 'случайно' заметив пропажу, поднимали крик, дававший сигнал к началу облавы. Геворкян, неплохо развитый физически, обычно стоял неподалёку, готовый ухватить бегущего мимо преступника. Однако, сделав шаг к Андрею, превосходившему его ростом, он почувствовал сильный толчок в живот, словно его брыкнула лошадь, и отлетел в сторону. Пока он, задыхаясь, пытался встать, Андрей подхватил Машу под руку и побежал дальше. Сделав несколько шагов, он даже прокричал что-то, что должно было 'отвлечь внимание' и, как он знал, послужить оправданием при ментодопросе.
Наталья побежала из последних сил. Ничего не видя перед собой от страха, она свернула в какой-то поворот, где как ей показалось, было тихо и тёмно. Прислонившись к стене, она глубоко вдыхала воздух лёгкими, которые готовы были разорваться от боли. Наконец, когда она перестала задыхаться, а в глазах уже было не так темно, Наталья огляделась. Несмотря на то, что было темно, она сразу поняла, что находится в помещении - или это был проулок? - не одна. Чьё-то присутствие, о чём свидетельствовало размеренное дыхание, доносившееся отовсюду, было несомненным. Тем не менее, она не решалась вернуться туда, где повсюду метались разъярённые 'активиры'.
Неожиданно она наступила на что-то; послышался предательский хруст. Посмотрев под ноги, Наталья увидела, что это была человеческая кость, обглоданная дочиста. Задержав дыхание, она словно окаменела, боясь издать хоть какой-нибудь звук. Когда стало ясно, что угроза счастливо миновала, Наталья, тщательно ощупывая пол перед тем, как на него ступить, пошла дальше. Не успела она сделать и пяти шагов, как её цепко схватили за ногу. Наталья закричала, пытаясь отбиваться, но всё новые и новые руки хватали её. Первый укус, который пришёлся в область правого запястья, принудил её закричать ещё громче, хотя это не остановило 'активиров'. Уже осознавая, что её пытаются не просто заразить, а съесть заживо, она почувствовала боль в суставах выламываемых рук. Боль, не сравнимая ни с чем из того, что она когда-либо чувствовала раньше, не проходила, пока Наталья, не перестававшая визжать, не почувствовала, как чьи-то зубы кусают её за лицо. Вскоре она затихла, лишь изредка издавая какие-то нечленораздельные звуки, пока сознание, наконец, не покинуло её.
Андрей всё бежал и бежал; вскоре он понял, что рядом уже никого нет. Геворкян, оказавшийся на пути 'активиров', теперь наверняка один из них, если не хуже. Машу настигли ещё два или, может, три поворота назад. Остался только он. Позади, а может, и откуда-то сверху, послышался топот многочисленных ног. Подумав мгновение, он запустил руку в карман и извлёк оттуда шприц с надписью: 'Принимать только как крайнее средство'. Иезуитское коварство, скрывающееся за этой фразой, потрясло его. Неожиданно в памяти всплыли слова, сказанные Служителем в Росстове: '...пока остаётся хоть один живой человек!'.
Теперь всё было понятно. Андрей печально улыбнулся, слыша, как шаги преследователей приближаются отовсюду. 'Активиры' вот-вот настигнут его. Решившись, он закатал рукав и, сняв с иглы колпачок, вонзил её в руку, полагая, что содержимое шприца сработает и при внутримышечной инъекции. Поморщившись от боли, он замер, с любопытством вслушиваясь в топот, который был уже почти рядом. Но вот они приблизились к нему, они, такие же люди, как он, его огромная семья...
Поняв, что его не тронут, Андрей захотел кричать от радости. Его крик, шедший из глубины души, был всё громче; почувствовав отвращение ко всему человечеству, к созданным им машинам, он бросил шприц на пол и принялся ожесточённо топтать ногами. Его новое племя приветствовало его всеобщим кличем, столь же диким и безумным.