— Еще одна пустота снова стала звездой, — сказал он. — Звездный паук не жесток, он просто не знал о мирах, в которых живут колдуны. Теперь он знает.
Они сели рядом на краю залива.
Волны с легким шорохом набегали на песок, далекие и близкие звезды светили над ними, и где-то слышался рев труб неугомонных ихтиоров, затеявших свой очередной вечерний концерт.
Андрей Брызгин сидел и с горечью думал, что ему легче понять сидящего рядом пауканина, чем навсегда ушедших от него людей, обладавших волей и характерами, которые позволяли им зажигать погашенные кем-то звезды. «Проклятые боги! — неожиданно подумал он. — Вот как их можно назвать. Проклятые боги, решение которых будут еще долго обожествлять одни и называть преступлением другие».
Он снова посмотрел на яркан Кр-хи. Яркан и в самом деле изменил свой цвет. Он стал черным. Более того, стилизованное изображение Звездного паука в центре яркана исчезло. Вместо него появилось пушистое утолщение, которое своими очертаниями удивительно напоминало человечка. Голова человечка серебрилась от множества вплетенных в паутину нитей растения, напоминавшего земной ковыль. Но на острове его просто не росло, и это значило, что частицы растения были принесены пауканином с далеких островов, на которые тот ухитрился слетать.
Брызгин перевел взгляд на пауканина.
Тот казался самодовольным. Клешни его были скрещены на головогруди, черное лоснящееся брюшко светилось красивыми малиновыми пятнами, словно с уходом угрозы своему миру Кр-хи обрел молодость. Брызгин бы не сдержал улыбки, если бы узнал, о чем думает пауканин. Но ему не было дано читать чужие мысли, и Брызгин оставался печальным.
Пауканин Кр-хи сидел, греясь в лучах первых звезд, и думал, что Брызгин хороший колдун, хотя еще слишком молодой и глупый. Дымов тоже хороший колдун, но он уже много пожил, поэтому и сообразил, что в любом зле кроются частицы добра. И еще Кр-хи думал, что скоро наступит время откладывать в песок яйца, а потом придет однажды ночь, когда над островом засияет звезда и ласковый Дымов спросит: «Как дела, Кр-хи? Как выводок? Хватает ли слюны? Нет ли дыр на твоей паутине?»
Кр-хи потер лапки и смешливо подумал, как будет поражен Дымов, когда услышит от друга рассказ о том, что потомство Кр-хи мчится над океаном к дальним островам на летучих ярканах, которые несут в своих клювах стремительные ихтиоры, так похожие на недоразвитых паукан. Каждое живое существо имеет право на жизнь и пространство, а главное — на дружбу, которая будет всегда жить среди вечно живущих яростных в своем свете звезд.
Третье нашествие марсиан
Глава первая
Марсианский треножник стоял прямо у поста на развилке дорог, и я сразу понял, что мне здорово не повезло. «Улла! Улла!» — предупредительно провыл марсианин и взметнул вверх щупальце с тепловым генератором.
Да понял я тебя, понял, тварь поганая! Куда от тебя убежишь, знаю, как далеко эта штуковина достает.
Я притормозил и поставил машину на обочине. Из бочкообразного корпуса, над которым высилась плетеная металлическая корзина для злостных нарушителей, торопливо полез вниз дружинник из местных. Морда мне была знакомая, видел я ее на фотографиях перед своим отъездом, но вот убей бог, не помнил я, как этого паразита зовут, что, несомненно, зачтется мне в минус сейчас или после возвращения домой.
— Командир! — не дав ему ступить на землю, заорал я. — Что за дела?
— Спокойнее, мужик, спокойнее, — сказал дружинник. — Не видишь, дежурство у нас, такие дела. Не паникуй, все путем будет, он сегодня в хорошем настроении. Скоро на Добринку уйдет.
— У него настроение, а отдуваться опять нашему брату придется, — тоскливо сказал я, уже понимая, что и в самом деле попал.
— Ну, тут уж ничего не попишешь, сами на милость победителя сдались, — рассудительно сказал дружинник. Тугая морда его лоснилась, задница такой бывает, а не лицо. Нет, не зря про этих самых дружинников поганые слухи ходят, не зря. Этот точно из приобщенных был.
— Сколько? — спросил я.
— А сколько не жалко, — с понимающей ухмылкой отозвался дружинник и, увидев мое лицо, торопливо добавил: — Двести с тебя, и можешь катить дальше.
— Катить, — пробормотал я, уже покорно закатывая рукав рубахи. — Меня всегда после этого тошнит и голова кружится. Только чтобы по-честному, с квитанцией, а то ведь дорога длинная, одному двести, другому двести, так ведь и сухим можно остаться. Шприц хоть стерильный?