Что ж, это тоже был весьма достойный поступок. Мысленно я поставил своему резиденту еще один плюс.
Мы вошли в дом.
— Вот, — сказал директор. — Прошу, как говорится, любить и жаловать — наш завхоз Вера Петровна Колесникова.
Мысленно я охнул и поставил директору школы жирный и длинный минус. Какой же я дурак, мог бы догадаться, что завхозами бывают не только мужики! Ах, Анатолий Сергеевич, марсианский треножник тебе в задницу! Передо мной стояла разбитная и очень даже миленькая бабенка лет тридцати. Кнашему приходу она успела причепуриться — надела мини-юбку, светлую тоненькую кофточку, которая никак не могла скрыть ее чисто женских достоинств, даже глазки успела подвести и некоторое подобие прически на голове изобразить.
— Гурский, — сдавленно представился я, осторожно пожимая маленькую ручку хозяйки, одновременно помимо воли отметив, что обручального кольца на руке нет. — Валентин Мокеич.
— Так это вы из облоно? — непонятно чему обрадовалась Вера Петровна. — Что же я вас там никогда не видела? Я ведь там часто бываю… по хозяйственным вопросам.
— Так я недавно сюда перевелся, — нашелся я. — Из Читы. Вот мотаюсь по области, знакомлюсь, как говорится, с хозяйством.
Выражение это, как я успел заметить, было присказкой у директора школы. Я человек впечатлительный, это глупое выражение подхватил.
— Ну, вы располагайтесь, — сказал Анатолий Сергеевич. — Вера, покажи товарищу, что тут у тебя и где. А вы, Валентин Мокеич, отдохните с дороги, с городком нашим познакомьтесь. А завтра утром в школе и увидимся. Сейчас хорошо, дети на каникулах. Ну, как говорится, делу — время, а потехе — час.
И вроде ничего особенного он не сказал, а я ощутил смущение. И хозяйка дома рассматривала меня с каким-то бесцеремонным оживлением, словно ей игрушку на день рождения подарили.
Оставшись наедине с хозяйкой дома, я вновь ощутил какую-то неловкость. Словно меня на нехорошем поступке поймали.
— Есть хотите? — спросила Вера Петровна.
Голос у нее был глубокий, с нежной хрипотцой. Такие женские голоса на меня действовали неотразимо. «Ну, если у нее еще и глаза голубые!» — непонятно почему подумал я.
Наши взгляды встретились.
При жгуче-черных натуральных волосах глаза у Веры Петровны и в самом деле были голубыми. Голубыми и блестящими.
— Душ на улице, — спокойно и без тени смущения сказала хозяйка. — Ну, удобства… коммунальные тоже на улице. Голубенький такой домик, сами увидите. А комната ваша, — она приоткрыла дверь. — Подойдет?
Комната показалась мне уютной. А вот кровать… Впечатляло шитое покрывало и пуховые подушки, уложенные одна на другую. На таких подушках только спать и видеть сладкие сны. Или… От последней мысли я сам на себя разозлился. В конце концов, я сюда дело делать приехал. Злость поднималась во мне — на себя, на директора, на куклу эту моргучую, которая понравилась мне с первого взгляда. И я ей тоже понравился. Я это сразу почувствовал. Когда людей друг к другу тянет, это всегда ими обоими ощущается. Наверное, и в самом деле флюиды влюбленности в воздухе витают.
— Магазин у вас далеко?
— А вам промтоварный нужен или продовольственный? — немедленно полюбопытствовала Вера Петровна. — Если продовольственный, так я вас покормлю.
— Да я так, пройтись хочу, — вздохнул я.
Глава четвертая
Нет, есть своя прелесть в патриархальности провинциальных городов.
Все друг друга знают, велосипедисты при встречах обмениваются звонками, встречные женщины любопытно стреляют в незнакомого человека чуть кокетливыми взглядами, кумушки, судачащие на скамеечках, замолкают, разглядывая прохожего, чтобы за его спиной обменяться мнениями и высказать предположения касательно того, кто он и зачем в город приехал. Новенький «форд» может запросто соседствовать с повизгивающими в пыли поросятами или стоящим у дома прямо с навесным плугом трактором ДТ-104, индюки могут расхаживать у кирпичного пятиэтажного дома, и зелень садов делает жару не такой утомительной, как в бетонных объятиях областного центра.
Даже четыре марсианских треножника, вставшие по периметру одноэтажного дома с маленькими окнами и широкими входными дверьми, и странная конструкция, предназначенная неведомо для чего, вписывались в образ городка вполне мирно и достойно. На водонапорные башни боевые треножники походили.
Магазин назывался «Грошик». В магазине имелся тот же набор товаров, что и в любом магазине Лбова. Коммерсанты, освоив крупные города, стали ставить свои «Грошики», «Пятерочки» и «Магнаты» в районных центрах. А ассортимент у них был для любого магазина один и тот же.