— Разве они здесь не самые главные?
— Да брось. Должность у них, конечно, высокая, но над ними ещё два уровня начальства, не считая экзарха Марса, так что есть кому надавать им по шапке. Экзархии нужны результаты, причём как можно скорее. Мне казалось, Клементина всё доходчиво объяснила.
— Павлиний назвал тебя её подружкой, — сказал ей Беккет.
— Ну и что? — пожала плечами помощница. — Я всё равно ничего не помню.
— Должно же быть какое-то объяснение. Потрудись мне растолковать… — начал Сэм, но Миранда вдруг взорвалась. Она схватила его за отвороты плаща и с каждой фразой, вылетавшей из её рта, встряхивала детектива с такой силой, что от падения его спасал только поручень эскалатора, в который он судорожно вцепился.
— Почему все от меня что-то хотят? — стала выговаривать ему напарница. — Я ничего не помню. Почему все претендуют на то, что я должна знать и понимать что-то, что мне на самом деле неизвестно? Я могла быть подругой Клементины, я могла быть кем-то полезным для этих двух, я могла быть кем угодно. Но я больше не та, кем я была! Я Миранда. Я не хочу отвечать за что-то там в прошлом. Для тебя я новый человек. Пожалуйста, веди себя так, будто у меня не было никакого прошлого. Ты просто встретил человека и узнаёшь его с нуля. Назови меня Мирандой, пожалуйста.
— Успокойся, Миранда, — сказал Сэм. — Ты стряхнёшь меня вниз.
— Прости… и спасибо, — отпустила его спутница. — Я Миранда. Я та, кто я есть сейчас, и не более того. Всё это… дико стрессует меня. Вот что.
— И что теперь? — спросил Сэм.
— Жрать хочу. Вы так много говорили. Я думала, вы никогда не перестанете трындеть, и я умру от голода прямо на том стуле, — начала Миранда жалобно. — Ты хочешь есть, Беккет?
— Ну, я не ел, как сошёл с Потока, — почесал затылок детектив. — Я бы не отказался перекусить какой-нибудь дрянью из автоматического раздатчика и хлебнуть чего-нибудь бодрящего из питьевого шланга. Тут есть какой-нибудь пункт гражданского питания или что-то в этом духе?
— Тут есть отличный ресторан премиум-класса, через три купола отсюда. Это пятнадцать минут на траволаторе.
— Откуда ты про него знаешь? — спросил Сэм.
— Я нашла его с помощью болталки. Все эти три дня, как я очнулась, я сидела в своей келье и думала, куда пойду, когда первый раз в этой новой жизни покину золотой купол. Поэтому мы просто не можем не посетить тот ресторан. Там классно, я в это верю, — убеждённо сказала Миранда.
— Веди, — согласился Сэм. — Никогда не был в настоящем ресторане.
Внутри русские купола были похожи на то, к чему Сэм привык у себя на родине. Пятислойные, с частично зеркальным внешним слоем, так что казалось, что стоишь, накрытый огромной зеркальной чашей, и в этой чаше отражались все уровни купола — наставленные одна поверх другой несущие платформы, на которых располагались здания и прочая городская инфраструктура. Каждая платформа была меньше предыдущей, так что платформа у вершины купола была совсем уж крошечной. Для лучшего освещения все платформы были сделаны прозрачными — там, где это, конечно же, было возможно: дороги, тротуары, пол в магазинах и государственных конторах. Ни одна из платформ не касалась стенок купола — это было строго запрещено. Купол оставался ненагруженным. Между ним и платформами существовал приличный зазор, чтобы ремонтные туеры могли оперативно обслуживать его стеклянную поверхность — протирать от пыли и конденсата, цементировать и полировать, и всё это ради того, чтобы местные жители могли полюбоваться на тусклое маленькое солнце и мерзкое марсианское небо, проглядывавшие сквозь наполовину зеркальную, наполовину прозрачную полусферу.
Это безрадостное, в общем-то, зрелище могли позволить себе только жители и посетители крупных государственных куполов, где располагались муниципальные здания — школы, банки, больницы и тому подобное. Спальные купола, наоборот, делались непрозрачными — чёрными снаружи и полностью зеркальными внутри. Они были выполнены не из стекла, а из гораздо более прочного и долговечного армированного пластика, проложенного слоями пористой теплоизоляции. Такие купола были недороги и крайне экономичны, потому что в них отсутствовала потеря тепла посредством его излучения наружу через прозрачные стенки. Однажды прогретый купол с его замкнутой системой жизнеобеспечения практически не тратил энергию на поддержание комфортной температуры. Поэтому сейчас, когда Сэм смотрел вверх, на золотые стенки купола Экзархии, и сквозь них — на позолоченное небо и едва теплившееся солнце, которое не могло согреть эту планету своими лучами, он понимал — это всё такое человеческое, такое показное: вот мы какие, любуемся небом, совершенно не заботясь о лишних расходах.