Тяжело дыша, он побрел между колоннами, будто ослепленный молнией. Постепенно его дыхание успокоилось. Она не отрывала от него глаз - уж не сошел ли он с ума!.. Наконец встала и подошла к нему.
- Илл, - прошептала она.
- Ничего, ничего…
- Ты болен.
- Нет. - Он устало, через силу улыбнулся. - Ребячество, только и всего. Прости меня, дорогая. - Он грубовато погладил ее. - Заработался. Извини. Я, пожалуй, пойду, прилягу…
- Ты так вспылил.
- Теперь все прошло. Прошло. - Он перевел дух. - Забудем об этом. Да, я вчера слышал анекдот про Уэла, хотел тебе рассказать. Ты приготовишь завтрак, я расскажу анекдот, а об этом больше не будем говорить, ладно?
- Это был только сон.
- Разумеется. - Он машинально поцеловал ее в щеку. - Только сон.
В полдень солнце палило, и очертания гор струились в его лучах.
- Ты не поедешь в город? - спросила Илла.
- В город? - Его брови чуть поднялись.
- Ты всегда уезжаешь в этот день. - Она поправила цветочную клетку на подставке. Цветы зашевелились и раскрыли голодные желтые рты.
Он захлопнул книгу.
- Нет. Слишком жарко. И поздно.
- Вот как. - Она закончила свое дело и пошла к двери. - Я скоро вернусь.
- Постой! Ты куда?
Она была уже в дверях.
- К Пао. Она пригласила меня!
- Сегодня?
- Я ее сто лет не видела. Это же недалеко.
- В Зеленой долине, если не ошибаюсь?
- Ну да, тут рукой подать, и я решила… - Она очень торопилась.
- Извини меня, - сказал он, догоняя ее с видом крайней озабоченности. - Я совершенно забыл: я же пригласил к нам сегодня доктора Нлле!
- Доктора Нлле! - Она подалась к двери.
Он поймал ее за локоть и решительно втащил в комнату.
- Да.
- А как же Пао…
- Пао подождет, Илла. Мы должны принять Нлле.
- Я на несколько минут…
- Нет, Илла.
- Нет?
Он отрицательно качнул головой.
- Нет. К тому же до них очень далеко идти. Через всю Зеленую долину, за большой канал, потом вниз… И сегодня очень, очень жарко, и доктору Нлле будет приятно увидеть тебя. Хорошо?
Она не ответила. Ей хотелось вырваться и убежать. Хотелось кричать. Но она только сидела в кресле, словно пойманная в западню, и с окаменевшим лицом разглядывала свои пальцы, медленно шевеля ими.
- Илла, - буркнул он, - ты останешься дома, ясно?
- Да, - сказала она после долгого молчания. - Останусь.
- Весь день?
Ее голос звучал глухо:
- Весь день.
Шли часы, а доктор Нлле все не появлялся. Казалось, муж Иллы не очень-то удивлен этим. Уже под вечер он, пробормотав что-то, подошел к стенному шкафу и достал зловещее оружие - длинную желтоватую трубку с гармошкой мехов и спусковым крючком на конце. Он обернулся - на его лице была лишенная всякого выражения маска, вычеканенная из серебристого металла, маска, которую он всегда надевал, когда хотел скрыть свои чувства; маска, выпуклости и впадины которой в точности отвечали его худым щекам, подбородку, лбу. Поблескивая маской, он держал в руках свое грозное оружие и разглядывал его. Оно непрерывно жужжало - оружие, способное с визгом извергнуть полчища золотых пчел. Страшных золотых пчел, которые жалят, убивают своим ядом и падают замертво, будто семена на песок.
- Куда ты собрался? - спросила она.
- Что? - Он прислушивался к мехам, к зловещему жужжанию. - Раз доктор Нлле запаздывает, черта с два стану я его ждать. Пойду, поохочусь. Скоро вернусь.
А ты останешься здесь, и никуда отсюда, ясно? - Серебристая маска сверкнула.
- Да.
- И скажи доктору Нлле, что я приду. Только поохочусь.
Треугольная дверь затворилась. Его шаги удалились вниз по откосу.
Она смотрела, как муж уходит в солнечную даль, пока он не исчез. Потом вернулась к своим делам: наводить чистоту магнитной пылью, собирать свежие плоды с хрустальных стен. Она работала усердно и расторопно, но порой ею овладевала какая-то истома, и она ловила себя на том, что напевает эту странную, не идущую из ума песню и поглядывает на небо из-за хрустальных колонн.
Она затаила дыхание и замерла в ожидании.
Приближается…
Вот-вот это произойдет.
Бывают такие дни, когда слышишь приближение грозы, а кругом напряженная тишина, и вдруг едва ощутимо меняется давление - это дыхание непогоды, летящей над планетой, ее тень, порыв, марево. Воздух давит на уши, и ты натянут как струна в ожидании надвигающейся бури. Тебя охватывает дрожь. Небо в пятнах, небо цветное, тучи сгущаются, горы отливают металлом. Цветы в клетках тихонько вздыхают, предупреждая. Волосы чуть шевелятся на голове. Где-то в доме поют часы: «Время, время, время, время…» Тихо так, нежно, будто капающая на бархат вода.