— Ариунболд! Веди своих лучников к южному кварталу и поджигай все, что попадется. Китайцев не щади. Очинбал, ты идешь на запад.
— Зачем сжигать, если можно взять добычу? — спросил Очинбал.
— Добычу возьмем в китайских городах.
— Если так, то зачем сжигать монгольские?
— Это ты узнаешь, когда город превратится в груду пепла! — зарычал Казар, утирая пот со лба.
Вся операция заняла совсем немного времени. Ариунболд отправился на юг по главной улице Тысячи Цветов, распугивая встречных китайцев и монголов. Иногда кто-то из всадников пускал горящую стрелу, но в целом дисциплина поддерживалась: стрелы требовались для иных целей.
Казар, снова оседлав Чино, неторопливо ехал по главной улице, посматривая направо и налево. Пожар распространялся быстро, желто-красные жадные языки сначала облизывали очередной дом, аппетит их разгорался, и вот уже несчастное строение поглощалось ненасытным чудовищем.
Кое-где вспыхивали очаги сопротивления. Их подавляли безжалостно, расстреливая людей из автоматов и осыпая стрелами. Вскоре сломленный жестокими разрушениями, обрушившимися на него, городок Пайюнопо утратил волю к борьбе.
— Верно сказал Чингис, — пробормотал себе под нос Казар. — Сопротивление рассыпается под копытами безжалостности.
Слева от него ехал Байяр. Справа Утренняя Лань.
— Зачем все сжигать? — спросил Байяр.
— У него страсть к огню, — сказала Утренняя Лань.
— У меня страсть не к огню, — ответил Казар, — хотя она тоже горит.
— Ты просто ненасытен, — в голосе Утренней Лани звучало не столько недовольство, сколько восхищение.
— Быть ненасытным значит жить, — заметил Байяр, провожая взглядом прячущихся от них женщин.
— Если увидишь подходящую, схвати ее за ухо, — посоветовал Казар. — Так монголы обращаются с пленницами.
— Я завоеватель. Зачем мне брать первую попавшуюся толстушку?
— Потому что восхода солнца ты можешь и не увидеть, — ответил Казар, глядя на Утреннюю Лань.
Пайюнопо горел всю ночь. Когда первые утренние лучи коснулись города, он был уже не красным, а черным и серым. В воздухе стоял едкий запах гари.
Казархан собрал своих всадников на равнине к югу от развалин. Жители, согнанные сюда же, стояли перед ним.
— Я сжег ваш город, — обратился к ним Казар, — потому что китайцы отравили его. Я не мог вырвать сорняки за одну ночь, а потому решил очистить это место огнем. Теперь все китайцы мертвы, а вы остались в живых. Я не знаю вас ни в лицо, ни по имени и мог бы убить, как и остальных.
Казар помолчал, чтобы сказанное лучше усвоилось его слушателями.
— Но я воздержался от того, чтобы предать вас всех мечу, и сейчас жду благодарности.
Никто не выразил ни слова благодарности. Многие плакали. Другие молчали, сдерживая слезы и едва скрывая ужас, столь внезапно ставший их гостем. Казархан продолжил свою речь.
— В обмен за вашу невысказанную благодарность я предлагаю мужчинам этого мертвого города идти со мной в Китай, где нас ждет богатая добыча. Возможно, там вы сумеете найти новые и лучшие места для поселения.
Мужчины подняли головы, в их глазах мелькнул интерес. Женщины продолжали плакать, успокаивая дрожащих детей.
— Слишком долго жили монголы в этих мерзких грешных городах, слишком долго вдыхали испорченный воздух, слишком долго оставались проклятым народом Китая. Я предлагаю любому, кто присоединится сейчас к Золотой Орде, выбор места для жительства в Китае, но лишь после того, как город ляжет, сломленный и покорный, у наших ног. Становитесь псами войны, и у вас будет жирная пища, айраг и все прелести китайских наложниц.
Красные от недосыпания глаза оживились. Мужчины стали перешептываться.
— Вы будете жить так, как жили когда-то сыновья Чингиса. Будете дышать открытым воздухом, ездить на вольных конях и веселиться, скинув с плеч бремя житейских тягот. А если вы захотите обосноваться в китайских городах, когда устанете от грабежей и удовольствий, то я попрошу вас только поклясться в верности новой империи, которую мы создадим все вместе.
Интерес нарастал. Жены набросились на мужей, пиная ногами и хлеща их по физиономиям. Однако эффект оказался обратным: первые добровольцы шагнули вперед.
— Я вступаю в Новую Золотую Орду.
— И я.
— Все мужчины, умеющие держаться в седле и сражаться, приглашаются мной в поход на юг, чтобы распространить добродетели монголов: искусство верховой езды и свободу, — объявил Казар.