— А что с женщинами? — крикнул кто-то из толпы.
— Они должны остаться, потому что женщины не могут сражаться.
Нога Утренней Лани угрожающе поднялась, но Казар поймал ее и дернул. Женщина упала с лошади и, громко проклиная предков нового хана, снова забралась в седло.
— Женщины пусть займутся восстановлением города, если вдруг кому-то из монголов захочется вернуться на это проклятое место после завершения службы в Золотой Орде, — добавил Казар, ничуть не смутясь временным раздором в его собственных рядах.
Задавший вопрос мужчина взглянул на свою краснощекую супругу и поцеловал ее. Потом побежал к первым рекрутам.
После этого добровольцы пошли волнами. У некоторых имелись при себе ружья, у других — ничего. Вели и коней, переживших пожар. Казар подъехал поближе, пристально вглядываясь в лица новобранцев. Он искал китайских шпионов, но не нашел ни одного. Потом хан приблизился к лысому монголу и спросил:
— Эй ты! Как тебя зовут?
— Оджи.
Казар усмехнулся.
— Я слыхал имена и получше.
— Меня оно устраивает, потому что моя мать не знала точно, кто мой отец.
— Значит «гость»?
— Точно.
— Ты знаешь этих людей?
— Да.
— Тогда ты знаешь их мысли, их силу и их слабости.
— Это так.
— Я назначаю тебя сотником. Они — твоя сотня. Отвечаешь только передо мной.
Оджи повел плечами.
— Но на мне лохмотья. И лицо мое перепачкано сажей.
— У тебя будет роскошный наряд и китайские женщины умоют твое лицо, чтобы дышать одним с тобой воздухом, — ответил Казархан.
Карие глаза нового командира блеснули.
— Я горд тем, что буду сотником у тебя.
— Смотри, чтобы гордость не помешала верности, — ответил Казархан, возвращаясь на прежнее место. — Отправляемся сейчас же. Идем к городу Шэньму, который тоже необходимо очистить от китайской заразы.
— Разве Шэньму не находится за Великой Стеной? — недоуменно замигал Байяр.
— Великая Стена, построенная, чтобы защитить китайцев, укроет орду от глаз ничего не подозревающих жителей, — сказал Казар.
— Но как мы преодолеем ее?
— Мы монголы! — воскликнул Казар, поднимая саблю. — Мы неудержимы! Ай-я, псы войны! В строй! Вперед!
И Золотая Орда, словно тяжелое разболтанное колесо, начала медленно поворачиваться, втягивая в себя все новых и новых воинов с их лошадьми. Необученная сотня поначалу замешкалась, но вскоре организовалась и пустилась вдогонку за основными силами.
Во главе орды скакал Казархан, гордый, строгий, внимательно всматривающийся в южный горизонт. Справа от него ехал Ариунболд с тяжелым штандартом Чингисхана. Слева в высоком седле покачивалась Утренняя Лань. Чуть позади — Байяр и будущий хан Герел.
— Я знаю, почему ты сжег Пайюнопо, — сказала Утренняя Лань.
— Ты умная женщина.
— Мужчину, у которого нет дома, ничто не держит. Мужчины, которых ничто не держит, тянутся к свободе.
— Мужчины, у которых грубые жены, превыше всего ценят свободу, — заметил Казар.
— Я никогда не стану твоей женой, — прошипела Утренняя Лань.
— Тогда, возможно, я никогда от тебя не устану, — усмехнулся Казар.
Глава 29. КОЛЫМСКАЯ БАШНЯ, БЫВШАЯ СИБИРЬ
Сообщения разведки Комо Дат принимал в своем кабинете.
Сообщения шли волнами. Так продолжалось пять дней, и каждое новое донесение было ошеломительнее предыдущего.
— Еще один город сожжен до основания, — подобострастным тоном докладывал слуга.
— Примерная численность Золотой Орды? — спросил Комо Дат.
— Около шести тысяч.
— Значительная сила…
— Они проводят подготовку прямо на марше.
— Да, да, это мы уже знаем.
— Города, расположенные к югу, эвакуируют население. Но все равно уничтожаются.
— Этот Казархан хитер. Если оставить город целым, его можно опять заселить, а жители станут объединяться, чтобы отомстить. Беженцев легче преследовать или вербовать. Мужчин-монголов можно силой заставить присоединиться к походу в южный Китай.
— Его нельзя остановить.
— Он — наш инструмент, не более того. Как только Казар выполнит задачу, вся его орда вместе с ним будет истреблена или подчинена нашей воле.
Комо Дат выглянул в окно. Небо снова затянуто дымкой. Дым с юга относит на север. Он, конечно, не проникнет под купола марсианских колоний, но видеть его здесь… в этом есть что-то зловещее.
— Докладывайте мне ежечасно, — приказал Комо Дат.