Лагерь зашевелился. Костры еще дымились. Монголы надевали боевые дели и кожаные штаны или присаживались на корточки в местах, где кони ощипали не всю траву. Первые теплые потоки воздуха разносили во все стороны запахи пищи, от проса до зеленого чая.
— Найди Ариунболда! — рявкнул Казархан, обращаясь к часовому.
— Твое слово приказ, — ответил юноша и убежал.
— Это я научил всех, как нужно отвечать, — с гордостью заметил Байяр.
— Я не вижу Герела. И Оджи, — отозвался Казар.
— Произнеси погромче их имена, и они прилетят сюда.
— Приведи их. Мне нужно поговорить с ними с глазу на глаз.
— Твое слово приказ для меня, — Байяр умчался.
— Конечно, — пробормотал Казархан, входя в юрту.
Утренняя Лань еще спала на нагретых кирпичах, под которыми раскладывался огонь. Согрев канг, дым уходил через отверстие вверху.
Женщина потянулась, перевернулась на другой бок. Ее черные волосы рассыпались. Протянув руку, Казар сбросил овчину, обнажая полные крепкие груди.
— Вставай, голая шлюха, — заревел он. — Твоему хану не нужны ленивые наложницы.
Утренняя Лань только промычала что-то спросонья.
Разозленный Казар сжал пальцами рубиновый сосок так, что женщина вскрикнула от боли. Сразу же открыв глаза, Утренняя Лань бросила на него гневный взгляд, а потом толкнула в грудь обеими ногами.
— Ты пришел повоевать? Показать, какой ты бравый мужчина? И это когда наступил рассвет?
— Вставай, шипящая кошка. При свете дня мне наплевать на твои прелести. У нас много дел. Принеси мне чай.
— Найди себе для этого жену.
— Тогда одевайся и собирайся. Сегодня ты пойдешь в бой.
Сердитое лицо Утренней Лани вытянулось от удивления.
— В бой?
— Ты же десятник. Сегодня мне понадобятся все монголы.
— Но я же в первую очередь наложница.
— Наложница ты ночью. Уже рассвет, так что теперь ты десятник. Готовься.
— Сначала мне надо поесть.
— Приготовь на двоих. Я скоро вернусь.
Казархан вышел, оставив недоумевающую Утреннюю Лань одну.
Снаружи уже ожидали Герел, Оджи и Ариунболд, раскрасневшиеся и запыхавшиеся.
— Твое слово — приказ! — прокричали они. За их спинами широко улыбался Байяр.
— Соберите своих людей, — коротко распорядился Казархан. — Я обращусь к ним, пока они будут есть, потому что ждать некогда, а лишить их завтрака в такой день нельзя.
— Твое слово приказ, — все трое разбежались.
— Тяжелое известие, — заметил Байяр.
— Ничего, выдержат, — ответил Казар, оглядывая шумящее море людей.
— Орда окрепла духом, — пробормотал Байяр.
— Без меня они всего лишь пастухи и пойдут туда, куда укажет моя сабля.
— А если будут недовольные?
— Тогда моя сабля опустится на их головы.
— Я принес клятву верности, — потрогав шею, поспешил сказать Байяр.
— Значит, твоя голова покоится на надежном пьедестале. Пусть все узнают об этом. А сейчас я должен поесть, иначе мой голос никто не услышит.
Байяр ушел, а Казар вернулся в юрту. Утренняя Лань, все еще не одетая, разливала чай.
— Готово, — сообщила она.
Казар присел на корточки.
— Запах хороший. Прикрой свой срам и собери десяток.
— Я еще не поела, — Утренняя Лань обиженно надула губы.
— Здесь хватит только одному.
— Я не могу идти в бой голодной.
— Тогда иди голой, или я отдам твой десяток другой наложнице.
— Но я же единственная женщина в орде.
— Сегодня. Завтра все может быть иначе.
— Возможно, завтра мы все будем гнить в степи.
Казар улыбнулся.
— Тем более не стоит спорить и портить последние минуты зря прожитой жизни.
— Плевать мне на твой чай, — сказала Утренняя Лань и плюнула в чашку.
Казархан невозмутимо размешал напиток пальцем и сказал:
— Раз уж нет сахара, придется довольствоваться твоим подарком.
Утренняя Лань выбралась из юрты, натягивая на ходу доспехи. Казархан довольно усмехнулся. Более сладкого чая ему пробовать еще не приходилось.
Спустя некоторое время монголы уже разбирали юрты, сворачивали войлок и загружали ивовые жерди в повозки.
Ариунболд со штандартом занял свое привычное место справа и чуть позади Казархана. Перед ними огромным полукругом расположилась Новая Золотая Орда. Передние опустились на корточки, как тысячеглазый Будда, средние ряды стали на колени, а задние остались стоять, чтобы не только слышать, но и видеть своего хана.