— Ты все еще чихаешь?
— Немного, — признался Байяр.
— Я вижу на рукаве сопли.
— Я ни разу не вытер носа. Но сопли текут. И случайно попадают иногда на доху.
— Принимаю твое объяснение.
— Хорошо. И еще — мне не хочется ехать в хвосте, где конь может поскользнуться на помете. Помет и шлифованные камни плохо сочетаются. Особенно, если едешь в хвосте.
— Я позволю тебе ехать впереди вместе со мной, но только при одном условии, — сказал Казархан.
— Каком?
— Ты будешь находиться рядом с Утренней Ланью, куда бы она ни направилась, и в случае опасности добровольно и без колебаний закроешь ее своим телом, сохранив таким образом ее жизнь ценою своей.
— В клятве, которую я дал тебе, такого не было.
— В ней говорилось о том, что ты обязан подчиняться всем моим прихотям, — напомнил Казархан.
— Что-то я не припоминаю слова «прихоти».
— Дело не в словах, а в клятве. Выбирай: ездить рядом с Утренней Ланью или топтать помет в хвосте.
— Дерьмо бывает иногда опаснее стрелы, — вздохнул Байяр.
Внимание Казара привлекла Утренняя Лань, купавшаяся в небольшом озерце поблизости и, похоже, не замечавшая глазеющих на нее монголов и китайцев.
— Но нет ничего опаснее, чем страх потерять дорогих тебе людей, — тихо произнес он.
Байяр уставился на своего хана с выражением полнейшего изумления. И вдруг глаза его расширились. Он уже протянул руку, собираясь указать на что-то пальцем, но остановился.
— Позади тебя, — прошептал он, — Красный Глаз.
— В моем лагере? — зарычал Казар.
— Прячется за камнями. Я вижу только его горящий глаз. Смотрит на нас.
— У тебя есть зеркальце? — спросил Казар, не двигаясь с места.
Покопавшись за пазухой, Байяр извлек треснувшее зеркальце и сунул в руку хана. Казар сделал вид, что рассматривает свое отражение.
— Не вижу никакого Красного Глаза, — сказал он.
— Смотрит из куска скалы, — предупредил Байяр.
Присмотревшись, Казар хмыкнул.
— Но почему я вижу только этот проклятый глаз, а не всю голову?
— Не знаю, — признался Байяр. — У меня не такие зоркие глаза.
Вытащив лук, Казар повернулся и одновременно выхватил из колчана стрелу.
В следующее мгновение она уже летела к цели, а стрелок припал на одно колено на случай ответного огня. Стрела нашла мишень. Судя по звуку это было мясо. Поднявшись на ноги, Казар с удивлением увидел, что стрела торчит в чем-то или ком-то невидимом.
— Монголы! Окружите тот камень и убейте того, кто там окажется! — крикнул он, бросаясь вперед.
Добежав до места, Казар растолкал столпившихся воинов. Стрела торчала вертикально, словно воткнулась в камень. Красные перья дрожали на ветру.
— Ты промахнулся, о хан, — сказал один из монголов.
— Я никогда не промахиваюсь, — проворчал Казар, опускаясь на колени.
Он ощупал руками землю и, похоже, на что-то наткнулся.
— Что там? — спросил Байяр.
— Тело.
— Я ничего не вижу.
— Но зато я чувствую под руками холодеющий труп врага.
Руки Казара продолжали шарить над землей, пальцы вдруг сжались. Он резко рванул что-то, словно откидывал незримую простыню. Правда, простыни не было, однако кое-что другое появилось столь внезапно, что окружившие хана монголы в ужасе отшатнулись. Кто-то вскрикнул.
Прямо перед ними на спине лежал мертвый Красный Глаз. Стрела Казархана попала в уже наполовину растекшееся, налитое кровью око. Розовые щупальца, окружавшие рот, бессильно опустились, словно сдохшие червяки.
— Колдовство, — прошептал Байяр.
Не обращая внимания на мертвеца, Казар мял в руках невидимую простыню или накидку. Потом покачал головой и набросил ее на плечо. Плечо исчезло. Он накинул ее на голову Байяра, и тот превратился в безголового монгола. Вместе с головой бесследно растворилась и шея.
Воины Новой Золотой Орды отскочили назад с открытыми от страха ртами.
— Я ничего не вижу, — пожаловался Байяр.
— Это потому, что у тебя нет головы, — объяснил Казар.
Байяр попытался сбросить накидку-невидимку и кое в чем преуспел: из пустоты вынырнул один глаз и краешек носа.
— Теперь опять вижу. А голова на месте?
— Только один глаз.
Байяру удалось наконец избавиться от покрывала и он сбросил его на землю.
— Оно проклято! — заявил монгол.
Казар поднял трофей.
— Трюки Красных Глаз посильнее, чем у хитрых китайцев, — он засунул накидку за пояс. — Проклято оно или нет, я сохраню это волшебное покрывало.