— Может быть?..
— Не иначе, — негромко произнес паек.
Оба марсианина пересели к главному экрану.
— Приближаемся к указанному объекту, — доложил Лисо.
— Снижайте скорость, — приказал Дат.
«Призрачный убийца» резко замедлил движение, причем, без заметного проявления силы инерции на борту.
— Переключаемся на сканеры ночного видения, — объявил оператор.
Экран посерел, затем покраснел, и вскоре ландшафт предстал перед ними темными тенями и приглушенными красноватыми полутонами. Ясно виднелись зубцы Великой Китайской Стены. Но больше ничего.
— Где же эта концентрация? — сердито бросил Дат.
— На самой стене, — ответил оператор, указывая пальцем.
Гнард и паек подались вперед, раскрыв рты, но вот дальнейшая их реакция была различной: у Дата изумление проявилось в том, что он сжал зубы и кулаки, а у Телиана Пиара его единственный черный зрачок сузился до размеров спичечной головки.
— Они едут по Великой Стене, — произнес паек благоговейным шепотом.
— Но зачем? — прохрипел Дат. — Зачем им это?
— Мы же знаем, куда идет стена. У нее одна траектория, — заметил Пиар.
— К Всемирной Стене.
— К марсианским владениям.
— Они не посмеют! Не могут…
Телиан Пиар остановил Комо Дата грациозным движением руки.
— Вы пытаетесь делать выводы, не владея достаточным количеством проверенной информации.
— Что тут проверять? Они на дороге. Дорога ведет в наши владения. Они не скрываются от китайцев. Это кое о чем говорит.
— Я не спрашиваю, к каким выводам вы пришли, Дат. Просто предупреждаю, что вы пришли к ним неверным путем.
Комо Дат повернулся к монитору.
— Оператор, найдите мне землянина со знаком Белой Карты.
Оператор склонился над приборной панелью, и вскоре пересекающиеся электронные линии разделили экран яркой зеленой решеткой. Каждый квадрат после сканирования становился голубым. После дюжины неудачных попыток сканер наткнулся на нечто новенькое.
В сектор наведения попал наконец один-единственный всадник. Увеличенное изображение его лица появилось на экране, и оба марсианина сразу же узнали знакомые жесткие черты Казархана, скачущего во главе огромной колонны.
Глаза — живые кинжалы, черные, свисающие на лоб волосы, под ними знак Белой Карты — бледный череп на фоне полной луны.
— Жив… — проскрипел Дат.
— Жив… Его жизнь — завоевания. А мы сильно задели его чувства гордости и чести, — тихо сказал Пиар.
Кулак Дата опустился на консоль.
— Вопрос нужно поставить перед Советом.
— Предоставляю эту честь вам.
Дат сердито уставился на Пиара.
— Хотите уйти от ответственности, паек?
— Нет. Всего лишь соглашаюсь с вашим опытом и возложенными на вас полномочиями. Ведь если сам Совет отдаст приказ уничтожить этого монгола и его войско, то ясно, что вся ответственность падет на широкие плечи всесильного главнокомандующего… Комо Дата.
Дат молча посмотрел на своего соперника и союзника, неохотно признавая его правоту, затем, когда корабль пересек границу Всемирной Стены, вернулся к своим обязанностям.
Глава 60. ВЕЛИКАЯ КИТАЙСКАЯ СТЕНА, СВОБОДНЫЙ КИТАЙ
На землю упала ночь. Под ее мягким покрывалом даже неумолкающая дробь копыт Новой Золотой Орды зазвучала иначе: приглушенно и как-то незнакомо. Кожаные доспехи всадников, еще не просохшие после перехода Желтой реки, поскрипывали и попискивали, как голодные мыши.
Привлеченный неестественным сиянием над головой, Казархан посмотрел вверх.
— Что это за звезда? — спросил он у Байяра, указывая на небо над оккупированными марсианами землями.
— Которая?
— Вон та, желто-зеленая.
Байяр долго смотрел в указанном направлении.
— Возле Улан Нуд не должно быть звезды такого цвета и размера, — сказал он наконец.
— Возможно, она висит там, потому что упала с Улан Нуд.
— Ты думаешь, это небесный шатер Костяных Голов?
— Вполне возможно, если верить тому, что рассказывают.
— Не знаю, стоит ли верить рассказам, Казархан, но если ты так думаешь, то это уже первое доказательство того, что так оно и есть.
— Конечно. Разве я не хан ханов всех монголов под Вечным Голубым Небом?
— Сегодня, мой господин, небо черно, — заметила Утренняя Лань.
До этого она без устали мурлыкала под нос «Дядю Намсана», чего раньше за ней никто не замечал.
— Оно черно сейчас, но после восхода солнца снова станет голубым. Ради этого часа мы и живем.
— Я наслаждаюсь каждым часом, прожитым под небом, синее оно или черное, — негромко сказала Утренняя Лань.