— Ты не колеблясь исполнил мою волю, вот почему я назначаю тебя ханом.
Сквозь гримасу боли просочилась улыбка.
— Это хорошо… когда не колеблясь… иногда, — Байяр поперхнулся кашлем. — А иногда… плохо.
— Иногда лишние колебания означают выбор между быть задушенным или застреленным. Ты сделал достойный выбор. Я горжусь тем, что знал тебя.
— А я горд тем, что умираю ханом. В Улан-Баторе, в моей прежней жизни, я и мечтать об этом не мог.
— Когда я буду править в Улан-Баторе, то назову его твоим именем.
— Значит, столица твоего ханства будет носить мое имя?
— Нет, не твое, — возразил Казар. — Моей столицей будет Каракорум, старое гнездо Чингисхана.
— Все равно я умираю счастливым, пусть даже и не в объятиях пухлой жены, которую судьба не дала мне в этой жизни, — прошептал Байяр. Улыбка сползла с его лица, глаза полузакрылись…
Казархан держал своего преданного друга на руках, пока тот не обмяк совсем. Сунув ладонь под овчину, он нашел то место, где билось сердце Байяра. Три толчка… пауза… еще один. И все.
По щеке Ариунболда медленно поползла слеза.
— Я запрещаю тебе плакать, — рявкнул Казар.
— Это пыль попала в глаза.
— Все равно, пусть остаются сухими, — хрипло сказал хан ханов. — Ты слышал мое слово.
Казар снял с тела обожженную доху и разжал пальцы. Байяр упал под безжалостные копыта Новой Золотой Орды, которые в течение часа топтали его, превратив в нечто, даже отдаленно не напоминающее человека.
Швырнув через плечо доху, Казархан крикнул:
— Тот, кто поймает ее, получит силу Байярхана и его права.
— Я поймал, о хан! — донесся чей-то голос.
— Хорошо. Теперь надень ее и поезжай к хану Утренняя Лань. Если смерть будет искать ее, встань на пути смерти.
— Слушаю и повинуюсь!
Глава 65. «ПРИЗРАЧНЫЙ УБИЙЦА», КРАСНЫЕ ПЕСКИ
— Есть наведение! — крикнул оператор.
— Покажи мне, — прошипел Комо Дат.
— Вот этот квадрат, командор.
Дат прильнул к монитору слежения. Сенсор поймал сигнал и взял источник в скобку прицела, но из-за того, что масса людей и лошадей находилась в постоянном движении, цель то и дело смещалась, требуя подстройки.
— Который? — нетерпеливо спросил Комо Дат, завидев в рамке пять-шесть подпрыгивающих голов.
— В данных условиях это оптимальное наведение.
Рядом с гнардом вдруг появился Телиан Пиар.
— Я вижу его!
Комо Дат поднял голову.
— Бывают дни, когда я завидую паекам, обладающим сверхзрением. Хотя созерцать такой глаз — небольшое удовольствие, — пробормотал он и тут же добавил: — Прошу не обижаться.
Паек, похоже, попустил замечание мимо ушей. Протянув руку, он указал на темную голову.
— Вот. Это хан Пес.
— Огонь! — крикнул Комо Дат.
Глава 66. ВЕЛИКАЯ КИТАЙСКАЯ СТЕНА
Казархан скакал, низко пригнувшись к шее коня, сразу за первым рядом. Управлять лошадью и одновременно смотреть в небо теперь не получалось. До места соединения двух стен оставалось уже немного, но горький привкус опасности снова стал подниматься из желудка хана. Казар насторожился.
Еще одна огненная стрела разрезала лошадь и всадника слева от него. Они не успели даже испугаться. Только что единое целое, комок переплетшихся мускулов, они превратились в кувыркающуюся груду мяса, мгновенно растоптанную задними шеренгами. Еще два животных поскользнулись и разделили судьбу погибших.
Казар продолжал скакать. Не поднимая головы, он крикнул:
— Всем! Опуститься на седла и пригнуться!
— Это не по-монгольски! — возразил кто-то.
— Слушайтесь меня или погибайте! — загремел Казар.
Следующий луч превратил в дым голову всадника справа. Тело его продолжало прыгать в седле, потом мертвые пальцы упустили поводья, ноги выскользнули из стремян. Мертвые не жалуются, и обезглавленный монгол молча сполз под копыта несущейся следом орды.
Перекрывая гром катящегося по пятам урагана, Казар воскликнул:
— Утренняя Лань!
— Здесь!
— Зеленая звезда, посылающая смерть, следует за нами справа. Укройся за своей лошадью слева, если хочешь жить!
— Лучше я съем свою лошадь, чем спрячусь за ней.
— А я лучше съем Чино, чем отдам тебя Костяным Головам. Повинуйся, или я лишу тебя всех званий и почестей.
— Твое слово приказ для меня, но я протестую.
— Мои слова спасут тебе жизнь, — пробормотал он себе под нос.
Сам Казар ехал, уткнувшись в гриву коня, что было непривычно и неудобно. Монгольские лошади требуют внимания и высокой посадки ездока, иначе человек легко может оказаться под копытами. Низкая посадка была неприятна Казару, но речь шла о жизни и смерти. Его жизни и смерти.