–
В обеденной зале стоял накрытый стол: жареное мясо, три вида салатов, букет зелени, кусочек к кусочку ровно порезанный ароматный хлеб, шпроты в масле, супница, как планеты солнечной системы вокруг светила, окружали большую тарелку варёной картошки в тающем масле, с которой поднимался пар.
Справа от стола, у стены располагался комод. На комоде – множество рамок с фотографиями. На одной из них был седовласый дедушка со строгим видом и черной неширокой лентой в углу.
Дверь отворилась, в прихожую вошел мужчина с широкими плечьми и пятидневной щетиной.
– Папа, папа пришел! – замельтешили вокруг мальчик и девочка лет пяти.
– Вы ж мои … – он погладил каждого по голове, растрепав волосы.
– Паша, ну наконец-то. Мы уже без тебя обедать собирались. – сказала вышедшая из кухни женщина в фартуке.
– Слышали, что мама сказала? Руки мыть и обедать.
– Я первый с папой обедать!
– Нет, я первая, а ты маленький, – лепетали дети.
– Садись иди за стол. – повторила она спокойным тоном.
Семейство собралось за обеденным столом.
– Ты сам-то руки помыл? – спросила женщина в фартуке.
– Ага.
– Нога. Помой иди. Ой! А что это у тебя на руке?
– Да так, ерунда, – ответил мужчина, пережевывая картофель, и спрятал перевязанную носовым платком руку под стол. – пилой порезался. Царапина.
– Царапина, не царапина, а к фельдшеру сходи, пусть посмотрит.
– Эта баба Ася – старуха слепая. Она уже могилу свою видит яснее, чем своих пациентов.
– Так она уже недели три как на пенсию ушла, – влилась в разговор сидящая за столом старушка, – Там молоденькую прислали какуй-то. Только опосля инштитута, видно. Она мне давление вчерась мерила. Правда, Пашутка, сходи, а то может ещё заразу какую подцепишь.
– Хорошо, мам, схожу.
После обеда мужчина встал из-за стола, вытер руки и вышел из дома. Солнце светило ясно, штиль не волновал верхи деревьев у фельдшерского пункта.
– Что ж вы так неаккуратно? – спросила молодой врач, бережно бинтовавшая раненую руку.
– Да там … пилой так взялся.
– Впредь будьте осторожнее, – сказала она, закончив бинтовать, садясь за свой стол. – Сейчас вам ещё мазь выпишу …
Мужчина сидел на пациентском стуле и внимательно всматривался в казавшееся знакомым лицо врача. Тут из под тоненькой оправы очков блеснули пронзительно голубые глаза.
– Ира?
– Ирина Михайловна, если позволите. Или хотя бы просто Ирина. – сказала она, не отрываясь от письма. – Вот этой мазью, когда ранка подзатянется. И перевязывайте по мере износки бинта. Позовите следующего, если там есть кто.
Мужчина вышел из фельдшерского пункта. Сунул руки в карманы и зашагал в сторону своего дома. В потную ладонь левой руки впивались меж пальцев набившиеся в карман древесные опилки.