– И что?
– Что? Оо! Что началось! Деканат, ректорат! Как? Как он посмел?! Доктора наук, профессора на … ? Как можно?! Взрослого человека щегол на … ! Вот так и не сложилось.
– Воу! Подожди, что? Ты препода послал?
– Вроде того. Но я ж говорю – на нервах.
– Прям на экзамене? – она заулыбалась, ещё более оживлённо вступила в разговор. – Офигеть. Аа … если не секрет, что именно ты сказал? Куда?
– В пешеэротическое путешествие, скажем так.
– Ну хотя бы “на” или “в”?
– А я смотрю, тебе эта история очень понравилась.
– Довольно необычно. Ты, можно сказать, воплотил в жизнь потаённую мечту многих студентов.
– Да, и поплатился за это достаточно.
– Как? Рассказывай, что было дальше? Так интересно … – любопытство в глазах Иры принимало какой-то патологический характер, она, казалось, даже забыла, где они находятся и по какой причине.
– Что тут рассказывать? Сама, наверное, догадываешься – ушли меня из универа очень легко и просто. Общежитие, соответственно, тоже пришлось покинуть. – Павел наклонил голову, закрыл лицо руками. – Что делать, ума не приложу … Время от времени удаётся где-нибудь поработать … грузчиком, например. К старым друзьям можно, – он сделал жест указательным и средним пальцами, изображающий кавычки. – “в гости”, на самом деле поесть, в открытую столоваться как-то неудобно …
Улыбка с лица Иры ушла, блеск в глазах стал не таким явным.
– Чего домой не вернёшься?
– Домой? И что я там скажу? “Извини, мама, не продолжу я родовую профессию, я преподавателя …” , в общем, сама понимаешь. Они же в меня верят, любят нас с сестрой больше всего на свете. Как меня собирали сюда, как провожали всем селом, ты бы знала … Так что нет! Что-нибудь придумаю. А пока остаётся письма писать о том, как у меня всё замечательно, как учиться тяжело, но интересно, какие товарищи дружные, какие учителя мудрые. И всё в этом духе. Если б мог, смеешься что ли, конечно вернулся бы домой.
– Ты же сам говоришь, что они тебя любят. Я думаю, они как-то поймут.
– Поймут, может. – ответил он и подумал: “Ещё бы денег побродяге на билеты до дома где-нибудь взять.”
В кабинет врача тем временем зашел тучный мужчина с кипой рентген-снимков; послышались такие речи:
– Вечер добрый, Владимир Николаич. Я вот фоточки принёс …
– Да, да, давай сюда, Дим …
Врач размашистым движением руки очистил стол от множества бумаг, куда рентгенолог-лаборант и пристроил снимки. Доктор отыскал какой-то один в этой стопке, включил лампу и начал рассматривать.
– А тебе каково учится?
– Знаешь, Павел, не столь просто и радужно, как в ваших рассказах. Биология, химия, анатомия, чтоб её. Ты бы знал, что такое анатомия – это смерть просто. На первой же паре должны говорить так “вы умрёте”.
– Или станете сильнее? – улыбнулся Павел.
– Ха-ха. – ответила Ира с почти каменным лицом. – Вот уж это студентам меда точно не грозит. Но, если что, на латыни можно будет отпевать. Я помню, как дома в школе училась, не жизнь была, а сказка: утром папа довезёт, после уроков с подружками в кино или летом в парки гулять … А сейчас я уже не помню, когда из конспектов голову поднимала. Решила в кои-то веки выходной себе устроить и вот. – она показала взглядом на опухшую ногу.
Они несколько минут снова сидели молча. Павел смотрел то в стену, то на врача, пристально разглядывавшего рентген-снимок. Ира смотрела на Павла, её, уже отошедшую немного от паники начало пугать не то, что она в больнице, а что с ней непонятно какой парень с синдромом меланхолии и сюрными историями из студенчества. И она решила поинтересоваться ещё немного о личности своего, что ни говорите, спасителя: