Марта приподнялась на полу, и тыльной стороной ладони вытерла кровь, текущую из разбитого носа. Она замерла, словно зверь перед прыжком. Пружина внутри нее достигла предела своего натяжения, и нужно было лишь решиться, как нанести удар.
Бран ждал, и не видел, как ее губы скривились в хищном оскале, как быстро глаза цвета морской волны осмотрели все помещение, в поисках подходящего оружия. Как остановился на момент взгляд на кочерге у жаровни. Марта улыбнулась, и мурлыкая, словно довольная кошка приблизилась к обнаженному мужчине. Она коснулась щекой его ноги, ласкаясь, словно верный пес, ее губы оставили несколько горячих поцелуев на его бедре, тонкие пальцы аккуратно сомкнулись на его подрагивающем от возбуждения достоинстве. Он замер в предвкушении предстоящей ласки и закрыл глаза. Но вместо прохладных губ, ласкающих нежную плоть, она с яростью впилась в него зубами. Нежная рука, ласкавшая мошонку, превратилась в когтистую лапу, стремящуюся оторвать то, что лежит в ладони. Он закричал и с силой оторвал от себя этот внезапно такой тугой клубок напряженных мышц и острых когтей, который еще недавно был нежным мягким и податливым телом молодой сломленной женщины. Он швырнул ее с такой силой, что-то что было Мартой, должно было жалобно застонать и потерять сознание от силы удара, но это больше не было Мартой. Она сгруппировалась, перекатилась несколько раз через плечо и вскочила на ноги оказавшись возле жаровни. Он все еще пытался осознать произошедшее, когда смог ее рассмотреть. Она стояла у жаровни, в ее руках была тяжелая кочерга, грудь ее вздымалась ровно и легко, ноги полусогнуты, словно для прыжка или лучшей устойчивости, ее руки и лицо были перепачканы кровью, а в черных глазах отражался только он сам и пламя, бушующее внутри.
— Сучка, — выкрикнул он.
— Ты сам хотел боли, Бран! Ты уже забыл, что это такое, я напомню тебе! — она улыбнулась и выплюнула кусочек его кожи, оставшийся во рту. — Ну, давай, всемогущий, подходи. Вот она я. Твоя рабыня, послушная и робкая. Попробуй-ка взять!
Он был в гневе и ринулся на нее, призывая все свое могущество и направил на нее мощный поток разрушительной магии, одновременно нападая. Ее должно было сбить с ног и прижать к полу, ему бы осталось только врезать ей пару раз и закрепить свой успех, овладев ею прямо на месте, чтобы навек отбить у нее попытки к бунту, подчинить ее себе окончательно. Но прорываясь сквозь собственный вихрь, он нарвался только на сильный удар кочергой в область бедра, за первым ударом последовал второй, третий, десятый, она наносила удары стремительно, не выбирая места, она просто дубасила его, отбивала, словно кусок мяса перед тем как пожарить. Он отступал, пока очередным ударом она не свалила его с ног и не оказалась над ним, продолжая мастерски работать кочергой.
— Ублюдок, урод, сволочь, — впечатывала она каждое ругательство в его тело, а потом она рассмеялась. — Дурак, ты забыл? На меня не действует магия! Хоть зашвыряйся своими заклинаниями! Упырь конченный. А это тебе за Кару, сволочь.
Она размахнулась и как хороший гольфист бьет по мячу клюшкой, так и она двинула кочергой ему в челюсть, дробя кости в мелкую крошку. А потом она бросилась к выходу.
За ее спиной разгорался пожар, в пылу драки она не заметила, как перевернула жаровню.
Уже у выхода из дома она заметила пальто на вешалке и вспомнила, что она совсем голая, быстро схватив предмет гардероба, она выбежала на улицу и побежала, не разбирая пути.
Силы оставили ее через несколько часов бешеной гонки. Босые ноги были избиты, она дрожала от пронизывающего холода, но не позволяла себе остановиться, нужно было добраться до города, деревни чего-нибудь, где были люди, где были телефоны, где можно было найти помощь. Но сколько она не напрягала зрение, так и не увидела ни одного огонька, ни одного намека на дорогу. Она бежала и бежала, пока не упала без сил. Подняться она уже не могла, но упорно не хотела останавливаться и продолжала ползти, пока не потеряла сознание.
Тайрон вышел на улицу, собираясь отправиться на встречу с Кали. Он понимал, что загоняет себя в ту же ловушку, в которой сейчас была Марта, но другого пути он не видел. Он уже приблизился к своей машине, когда его слух резанул высокий визг тормозов. Едва не впечатав его в бок его же машины, рядом остановился черный мотоцикл.
— И куда же это ты собрался, дружище? Может нам по пути?
С мотоцикла слез ездок и снял черный шлем, по ветру разметались длинные рыжие пряди.
— Себастьян!?