«Мартен»

Тридцать лет подряд, из года в год этот человек у печи. О себе рассказывает скупо, охотнее — о товарищах по работе, о мастерах, о своих питомцах. А питомцев на заводе у него не счесть, многие уже мастера, инженеры, начальники смен.

— Молодежь на смену приходит добрая, башковитая. Прочные корни пускает. Правда, дисциплинки, выдержки иногда ей не хватает. Но со временем придет и это. — Задумался, погрустнел. — И мне когда-то посчастливилось в умные руки попасть.

Вспомнил Григорий Иванович первых учителей: сталевара Павла Ивановича Харина, мастера Дмитрия Антоновича Авдеева, Павла Павловича Минушенкова.

Ученики рассказывают:

— По слуху, при закрытой заслонке улавливает малейшие изменения в ходе плавки, на глаз определяет температуру.

— Наметанный глаз, натренированный слух — немалое для сталевара, — считает Григорий Иванович. — Но главное — знания. Со знаний начинается сталевар.

Удивительно: кого ни спроси о сталеваре Щербине, всякий отзывается о нем с уважением.

Плавок за годы самостоятельной работы Щербина провел около девяти тысяч. Стране дал столько добротного металла, сколько весь цех выплавил за полный 1974 год.

…Дом на окраине города. Вокруг лес, горы. Пройди подальше на полкилометра — и не проберешься через чащобу.

Обыкновенная квартира: коридор, две комнаты, со вкусом обставленные, но без роскоши. Кухня-столовая. Анастасия Федоровна готовит мужу завтрак.

Давным-давно вихрастый паренек Гриша Щербина зашел в парикмахерскую. Встретил там тоненькую пышноволосую девушку и понял, что встретил ее навсегда. Девушка назвалась Настей.

Прежней Настей, звонкоголосой певуньей и осталась для Григория Ивановича Анастасия Федоровна.

Чай был горячий, душистый. Григорий Иванович, в белой рубашке, с доброй улыбкой на лице, отпивал с блюдца мелкими глотками, о чем-то думал. Он выглядел таким домашним, что в моем представлении никак не вязался со сталеваром из электросталеплавильного цеха № 1.

Вздохнул тяжело Григорий Иванович. Сказал:

— Скоро на отдых. — Помедлив, добавил: — Не просто это — уйти, хотя и на заслуженный.

Но Григорий Иванович и двух месяцев не выдержал пенсионной жизни, вернулся в цех, поближе к печам, к сталеварам. Сейчас он — общественный консультант по плавкам.

— Стариком себя не чувствую, — говорит. — Буду работать. Делом жив человек!

Владимир Шахматов СТИХИ

ЦЕХ И ПОЛЕ

С отцом мы —
         люди
             разных судеб;
Он хлеб растил,
             вязал снопы;
Ему поля России —
             судьи,
Он знать не знал
             иной судьбы!

А я,
      когда решить
                настало —
Тесна
       крестьянская изба,
Отдал себя
                во власть металла,
Мне цех мартеновский —
                              судьба!
Но цех и поле
                  есть, по сути,
Одна священная страда…
С отцом мы люди
                   равных судеб —
Солдаты
       армии труда!

* * *

Печь в мартене не гудела,
Печь в мартене песню пела
Людям в души и глаза…
В песне жил, светясь от жара,
Добрый гений сталевара,
Полный веры в чудеса!

Человек — живой учебник,
Человек — почти волшебник,
Сталь варил, как в мяч играл…
Лиц волнующая краска,
А совсем под боком сказка
Превращения в металл!

Труд, что сложен, но не в тягость,
Излучает в сердце радость,
Всем желанен и не раз…
Печь в мартене не гудела,
Печь в мартене песню пела
Человеку в резонанс.

Владимир Глыбовский СТИХИ

У ПОРТРЕТА ЗЛАТОУСТА

С тебя художник написал
Известный всем портрет:
Стоит среди дремучих скал
Старик преклонных лет.

Ну, скалы, я согласен, есть,
А вот насчет годов,
Твою отстаивая честь,
Поспорить я готов.

Огни домов по вечерам
Унизывают склон.
Взбегает город по горам,
Так значит — молод он!