В отличие от Лютера, читавшего Библию страстно, запоем, другие монахи – по его рассказам – читали Писание мало или пренебрегали им вовсе. Именно одержимость Лютера Библией и отличное знание ее привлекли к нему внимание Штаупица[50]. Как Лютер своей жаждой читать и понимать Библию выделялся среди монахов своего монастыря – почти так же выделялся и Штаупиц среди богословов своего времени.
Как ни странно, когда послушник становился монахом, Библию у него отбирали. Теперь он должен был ограничить свой круг чтения сочинениями схоластов – по крайней мере у себя в келье. По-видимому, после пострижения Лютеру позволено было читать Библию лишь во время занятий в монастырской библиотеке. Однако Лютер считал для себя необходимым читать именно Библию – именно в ней он надеялся найти ответы на свои вопросы; комментарии схоластов мало ему в этом помогали. Они не проясняли, а затемняли ситуацию и лишь ухудшали его состояние.
Во времена Лютера толкование Библии было безнадежно затемнено формальным и изощренно-искусственным схоластическим подходом, который для такого человека, как Лютер – живого ума, активно ищущего истину, – должен был казаться невыносимым. Однако таков был обычай того времени: любой библейский отрывок первым делом укладывали на прокрустово ложе схоластических толкований и рассекали на четыре части. Как говаривал Марк Твен, чтобы понять, как устроена шутка, надо ее убить – здесь так же «убивали» Библию. Схоласты знали четыре способа толкования текста: первый – буквальный его смысл, второй – топологический, третий – аллегорический, четвертый – анагогический. Например, для псалмов – которые Лютер читал и пел каждый день во время молитвы – буквальный смысл всегда понимался как христологический. Топологический – значение текста для человечества; под этим чаще всего понималось его нравственное истолкование. Аллегорический смысл относился к Церкви, а анагогический связывал текст с библейскими «последними временами». О том, как сложился этот странный способ читать Библию, мы сейчас рассказывать не будем; важно то, что из-за него студенты вынуждены были изобретать очевидно неверные толкования, что он был тяжел, утомителен и, главное, ничуть не помогал Лютеру – или кому-то еще – найти в словах или за словами Библии Бога. Однако именно так христиане читали Библию много лет, – и, конечно, не безвестному молодому монаху было опровергать эту сложившуюся традицию. Но можно представить себе раздражение и досаду Лютера, сыгравшие важную роль в его богословском пути.
Было и другое, заставлявшее Лютера задумываться о том, что, возможно, он – или Церковь – упускает что-то важное. Например, во время пребывания в Эрфуртском монастыре Лютер однажды наткнулся на проповеди Яна Гуса. Любопытно, что проповеди известного еретика монахам, как видно, никто читать не запрещал – но, так или иначе, Лютер их прочел. Мы знаем, что при этом он немало – и неприятно – удивлялся тому, что Гус был объявлен еретиком и сожжен. Однако пока он был не готов говорить об этом открыто или даже с кем-то обсуждать. Пока Лютер хотел только одного: быть смиренным послушным монахом, доверять суждению Церкви. А если его видение расходилось со взглядами Церкви, он говорил себе: должно быть, я чего-то не понимаю, но со временем пойму.