Мальчики приблизились куда более застенчиво и неловко, чем можно бы предположить по их резвости в танцах, пожали девушкам руки, пожелали доброй ночи. Засим счастливая мать и ее сыновья наконец удалились, и стало потише.
Мартину Заландеру хотелось еще немного отдохнуть после трехчасового пути; сын Арнольд, подошедший с пышным пучком лесных растений, бросил их на стол, намереваясь разобрать, и обнаружил, что оказался обойден едою и питьем, однако ж внакладе не остался, так как распил с отцом лишний графинчик вина, а мать и сестры всего-навсего угостились молоком, накрошив туда хлеба.
Заландер поинтересовался, как они попали в компанию семейства Вайделих.
— Сама толком не пойму! — отвечала г-жа Мария. — Мы едва успели тут устроиться, как вдруг оказались вместе с ними. Арнольд как будто бы знает этих молодых людей.
— Как-то раз я в шутку спросил у них, — вступил в разговор Арнольд, — помнят ли они, как маленькими мальчишками у источника в Цайзиге обрызгали водой другого мальчишку за то, что он называл свою мать не мама, а матушка. Они сочли это очень забавным и, без сомнения, рассказали дома, где, возможно, тоже вспомнили это происшествие. Нынче же, как я заметил, они немедля сообщили своей матери, что я и есть тот самый мальчишка, а мы все — те самые люди с Кройцхальде, о которых позднее так много говорили.
— Потом подошла она, — подхватила Мария Заландер, — взяла меня в оборот и, когда бедные музыканты заиграли, не успокоилась, пока ее мальчики не надумали продемонстрировать свое танцевальное искусство, что, понятно, пришлось нашим двум попрыгуньям весьма по душе.
— Так они вправду уже очень хорошо танцуют, — воскликнули Зетти и Нетти, — и по — прежнему берут уроки танцев!
— Слава Богу! — вставила г-жа Мария. — А я до сих пор воочию вижу, как они разевали рты, когда мы сидели не евши, и уплетали остатки, о которых мы так мечтали!
— Ах, они же были детьми! Мы бы тоже не отказывались, если б нам совали в рот хлеб с медом! — сказали девушки.
— Такие близнецы неудобны и вводят в заблуждение, — заметил отец. — По крайней мере, этих я различить не в состоянии.
— О, у них есть свои приметы! — как-то слишком уж поспешно и громко воскликнула Нетти, — Мочка левого уха у Юлиана немножко загнута, словно кусочек оладьи, очень аппетитно! Я заметила во время танца, когда волосы у него взлетали то вверх, то вниз.
— Удивительно! — подхватила Зетти. — А у другого, у Исидора, по-моему, такая же мочка на правом ухе, словно яичная лапшичка.
— С научной точки зрения весьма примечательно! — лукаво-деловитым тоном заявил брат. — Это попросту либо остатки исчезнувшей формы, либо зачатки новой, грядущей. Давайте-ка изучим ваши ушки, девочки! Если у вас обнаружится нечто подобное, берегитесь, не то близнецы выберут вас в жены, чтобы, согласно теории отбора, заложить основу нового вида людей, с кручеными ушами! А лучше выходите за них по своей воле!
Мать ладонью закрыла ему рот, поскольку сидел он рядом с нею, и воскликнула:
— Молчи, негодник, коли не вынес из школы ничего умнее этакой болтовни!
Отец же рассмеялся:
— Неплохо придумал, Арнольд! Ну а теперь идемте домой, пока совсем не стемнело, ведь нынче новолуние, впрочем, звезды вон какие яркие, гляньте, высыпают одна за другой!
VIII
Младшие Вайделихи продолжали бурно расти и развиваться физически; ходили молодцевато приосанясь, явно довольные вниманием, какое привлекали, когда появлялись вдвоем. И нехваткой духовных талантов они тоже не страдали, недоставало им лишь упорства завершить начатое учение. Когда оба перешли в старшие классы и жизнь и учение день ото дня требовали все большей серьезности и глубокомыслия, Юлиан не выдержал первым. Бросил школу, поступил конторщиком к нотариусу. Исидор школу закончил, но экзамен для зачисления в высшее учебное заведение сдавать не стал, полгода посещал кой-какие юридические лекции так называемым вольнослушателем, а затем тоже устроился в нотариальную контору.
Оба писали ровным, красивым почерком, каким будущие ученые мужи обыкновенно владеют недолго, ибо у них иные потребности, и оба одинаково любили предаваться изыскам каллиграфии. В канцелярских делах они оказались весьма полезны и благодаря каждодневной практике почти играючи усвоили знания, лежащие в основе нотариального делопроизводства.
Папаше Вайделиху такой исход, надо сказать, пришелся не по душе. Неужто это и все, чего они хотели достичь? — вопрошал он.
Мама же, напротив, была чрезвычайно довольна.
— Мальчики-то поумнее нас будут, — говорила она, — знают, чего хотят! Разве же не умеют они исполнить все, что им поручают? Нетто они недоумки какие, чтобы смолоду ломать себе голову?
А поскольку они теперь, вместо того чтобы стать причиною бесконечных дальнейших расходов, сами зарабатывали кой-какие деньги, отец тоже успокоился, тем более что, едва близнецам исполнилось двадцать, начальство повысило их в должности, произвело в ранг заместителей и оба соответственно уже имели судебные свидетельства, подтверждающие, что они по праву могут быть избраны нотариусами.
Приблизительно в это время в человечестве не то усилился, не то проявился необычайный феномен влюбленности.
Мартин Заландер как будто бы стал замечать, что отношения двух его дочерей и их матери утратили былую непринужденную доверительность, что дочери секретничали меж собою и держались заодно, мать же казалась погруженной в глубокую серьезность, если не в кручину, каковую не всегда умела скрыть, особенно с той поры, как перестала заниматься торговлей. Ведь Заландер, чье главное предприятие без особых усилий с его стороны по-прежнему вполне процветало, быть может, как раз потому, что он не мудрил и не спекулировал, больше занятый своими гражданскими пристрастиями или обязанностями, — Заландер не желал более видеть, как г-жа Мария без всякой нужды надрывается в коммерции. Вот почему он за хорошие деньги продал филиал энергичному молодому дельцу, а свою превосходную супругу отправил на покой, что она приняла без лишних разговоров. Всю прибыль, составившую недурной капитал, он, не слушая никаких возражений, присовокупил к ее давно застрахованному состоянию, дабы в ненадежные времена она не зависела от него самого и его удач и неудач, а в случае его кончины — от детей. Поскольку же теперь Мария со своими мыслями и заботами, которые ее тяготили, не могла схорониться за конторкою, муж легко читал в ее лице, вот и спросил, что происходит.
Если бы добрая женщина хотела говорить, то наверное сама бы сказала. Она опустила глаза, потерла руки, будто озябла. А потом обронила:
— Черепичина нам на голову свалилась!
— Черепичина? С какой же крыши? — озадаченно переспросил Мартин, так как серьезность жены заставила его подумать о чем-то тревожном и даже опасном.
— Не могу я больше терпеть все это в одиночку! Наши дочери влюбились!
— Обе сразу? В одного? — улыбнулся муж, с некоторым облегчением, оттого что дело не свелось к чему-нибудь пострашнее.
Однако жена оставалась неколебимо серьезна:
— Нет, не в одного; короче говоря, они обручились с близнецами-конторщиками из Цайзига!
— Ах, негодницы! Это как же, когда, где? Погоди, мне надобно исподволь с этим освоиться! Новость и впрямь ровно черепичина на голову, этак и дырку пробить недолго!
— Мне-то уж давно всю голову продырявило. Ты подумай, две девицы двадцати пяти и двадцати шести лет от роду собрались замуж за двадцатилетних близнецов! Неприличная авантюра — и возраст, и близнецы! Старые бабы частенько берут себе молодых мужей, народ посмеется — и дело с концом! Но чтоб девушки во цвете лет, а все же на границе юности выбрали желторотых фатишек! Две сестры — два близнеца!