— Верно…
Здесь, в парадном, было хорошо: они могли прижаться друг к дружке. Но вот град прошел, гроза приутихла, и удары грома стали тише: теперь они доносились словно издалека. Небо только изредка всхрапывало, как заколотый кабан. Ребята отворили парадное: ветер еще не унялся. Они огляделись: вода с ревом мчалась по мостовой, увлекая за собой градинки, которые становились все меньше и меньше.
Невдалеке от них, под железнодорожным мостом, затопило переход, соединявший проспект Арены с улицей Лехел. Вода стояла высоко и зыбилась под присмиревшим ветерком. По обеим сторонам прохода столпились пешеходы. Они не могли попасть ни на улицу Лехел, ни на проспект Арены. Некоторые, более предприимчивые, разувались, подворачивали брюки и шлепали по колено в воде. Остальные стояли, беспомощно оглядываясь.
Пишта взял Лизу на руки, вышел из парадного, собираясь уже идти домой, как вдруг его окликнул какой-то дядька, стоявший перед угольным складом:
— Эй, мальчик, хочешь подработать?
Пишта не сразу понял, что ему говорят.
— Хочу.
— А ну, вали тогда сюда! Бери тележку, раззява! Людей будешь перевозить. Даю тебе полную свободу действий: бери за перевозку сколько хочешь, только мне плати за тележку по двенадцати крайцаров в час. Сейчас половина четвертого. Столько денег заработаешь, что не унесешь! Ты погляди, какая уйма народу там собралась. Ну?
— Пишта! — заговорил маленький Бела. — Возьмемся?.. Деньги будут…
— Ладно, дядя, — согласился Пишта.
— Ладно-то ладно, а залог есть у тебя? — спросил угольщик. — Пиджак, что ли… документ… еще что-нибудь. А то улизнешь с деньгами, да еще и тележку прихватишь.
— Залог? — спросил Пишта и окинул взглядом свою выцветшую красную майку, ветхие трусы и голые ноги. — Залога у меня нет.
— Дяденька! — заговорил снова Бела, встав перед угольщиком. — Пишта не улизнет… Я его знаю…
Угольщик одной рукой отодвинул Белу.
— Где ты живешь? — продолжал он переговоры о Пиштой. — Как зовут твоего отца? Я запишу…
— Ференц Фицек. Улица Нефелейч, пятьдесят два, четвертый этаж, квартира тридцать три.
— Врешь! — крикнул угольщик. — Я живу в том же доме, а про вас никогда не слыхал.
— Ей-богу, мы там живем!.. Вот вам крест святой!..
И опять Бела сунулся вперед.
— Если не верите, извольте пойти со мной…
Угольщик вновь отодвинул мальчугана.
— Не болтай языком, ты, червяк! — крикнул он, и взгляд его остановился на Лизе, которая сидела на руках у Пишты. — Это твоя сестренка? — спросил он.
— Да.
— Оставь ее здесь! Посади на нижнюю ступеньку, и, пока вы будете деньги зарабатывать, она тут поиграет. Ее и оставишь в залог. Ведь она так и так мешала бы вам тележку возить.
Пишта помчался вниз по лестнице в подвал угольщика и посадил там Лизу на нижнюю ступеньку.
— Сиди здесь, — сказал он и, собрав несколько щепочек, положил их перед сестренкой. — Играй.
Девочка не умела еще говорить. Она посмотрела на брата, взяла в руки щепку, потрясла ею в воздухе, что-то пролепетала, засмеялась, но, заметив вдруг, как двигается большой палец на голой ножке, уставилась на него с удивлением и выронила щепку из рук. Ребята взяли тележку. Банди и Пишта впряглись в нее, Пишта крикнул: «Пошли!», а шестилетний Бела гордо стал подталкивать тележку сзади.
— Можно садиться, извольте садиться! — крикнул Пишта, когда они подъехали к залитому водой переходу. — За два крайцара перевезем. Ни башмаки, ни брюки у вас не намокнут. Одна поездка — два крайцара! Два крайцара… Два крайцара!
— Одна поездка — два крайцара! Одна поездка — два крайцара! Бумм! — повторял, раскинув руки, черноглазый Бела.
В тележку забрались двое взрослых и один подросток.
— Н-но, лошадки! — гаркнул Пишта.
Банди и Бела радостно засмеялись. Поначалу вода была им только по щиколотку, потом она поднялась выше и на середине перехода достигла полуметра. Бела, толкавший тележку сзади, шел уже по пояс в воде. До середины перехода тележка сама катилась под гору, а потом на подъеме тащить стало очень тяжело. Пишта задыхался.
— Тащи! — заорал он на Банди, который то и дело спотыкался, падал в воду и подымался, цепляясь за оглоблю тележки. — А ты толкай там сзади! — Зубы у Пишты лязгнули.
— Я толкаю! — крикнул в ответ Бела. Он уже совсем низко склонился над тележкой и шел чуть ли не по горло в воде. — Я толкаю, Пишта, толкаю…
Измученные, промокшие насквозь, дотащились они до улицы Лехел, где вода уже спала. Пассажиры слезли. Один из взрослых уплатил за перевозку, второй без звука пошел дальше, а подросток дал вместо двух только один крайцар. Пишта так опешил, что сперва не мог даже слова вымолвить, только смотрел вслед обманщику. Черноглазый Бела крикнул: