«Блиц-конкуренция» заключалась в том, что Вайда учреждал против какой-нибудь процветающей кофейни другую кофейню и сдавал ее в аренду. Арендаторов он брал потому, что был занят и, кроме того, предпочитал на случай «оскорбления действием» иметь под рукой подставное лицо, дабы все оплеухи доставались не ему самому, а арендатору. У владельца основной кофейни выручка катастрофически падала, и через несколько недель он готов был хоть за двойную цену купить конкурирующее предприятие со всем оборудованием, лишь бы прикрыть его и избавиться от нежелательного соперника.
После одной бурной сцены, когда владелец подобной основной кофейни избил не арендатора, а Вайду, а под конец опрокинул на маклера шкафчик, уставленный фарфоровыми сервизами, Вайда забеспокоился о «личной безопасности», а также о «безопасности капитала» и решил распрощаться с этим ремеслом.
Знакомство Шандора Вайды и Игнаца Селеши завязалось с той поры, когда Вайда перепродал Всеобщему рабочему потребительскому кооперативу пять вагонов «первосортной сечки» и положил себе в карман неслыханную для посредника сумму денег.
Дело в том, что сечка была на двадцать процентов дешевле цельного риса. Перед заключением сделки Вайда нанес визит вице-директору Селеши и обратил его высокое внимание на некоторые обстоятельства, связанные с рисом-сечкой. Селеши занялся изучением проблемы «здорового питания» и освоил ее с невероятной быстротой. На заседании дирекции он произнес речь о том, что «рабочему совершенно безразлично, в каком виде получает он необходимые калории: в виде сечки или в виде цельного зерна. Сечку можно купить на десять процентов дешевле, что для семьи рабочего составит значительную экономию. И, помимо всего, рис-сечка быстрее разваривается. Это также дает экономию топлива. Не говоря уже о том, что сечка легче усваивается».
Из двадцати процентов разницы десять пошло в карман потребителя, а десять…
Вайда вошел к вице-директору Селеши в его кабинет на проспекте Ракоци. Заботливо притворил за собою дверь и, коротко представившись: «Вайда!», положил на затянутый зеленым сукном письменный стол Селеши бумажку в тысячу крон.
— Если нам удастся заключить сделку на предложенные мной пять вагонов риса-сечки, то, — и он указал на банкнот, — буду весьма вам обязан и благодарен. — Он поклонился и, тихо вздохнув, сказал, словно старый знакомый: — Ну и мерзко же на улице, мокрый снег идет!
Потом уселся в кресло перед письменным столом Селеши.
Увидев огромную сумму денег, Селеши отшатнулся всем туловищем, вытянул вперед обе руки и, выпучив глаза, возмущенно прохрипел:
— Немедленно возьмите обратно! — А сам так и впился глазами в банкнот. — Мы, социал-демократы, примите это к сведению, — задыхаясь, произнес Селеши, — осуждаем взяточничество и с нравственной точки зрения, и… и…
Но закончить ему не удалось. Вайда равнодушно прервал его:
— Очевидно, меня неверно информировали.
Маклер сидел не шелохнувшись, будто ему и дела нет до тысячекронной бумажки.
— Кто? Кто информировал? — Селеши нервно проглотил слюну.
Вайда еще равнодушнее назвал фамилию директора одной из крупнейших пештских фирм. Селеши притих, как собака, которую окриком заставили проглотить предписанную службой порцию лая.
— Украли? — проворчал он.
— Что?
— Рис… — И Селеши, указав рукой на банкнот в тысячу крон, бросил: — Слишком много!
— Крадут только бедняки, — спокойно ответил Вайда. — А мне уже не к чему, я честным путем добываю деньги. Положите-ка в карман, а то как бы не вошел кто-нибудь…
Селеши качнулся вперед, вытянул руку, огромную и пухлую, как боксерская перчатка, и прикрыл ею тысячекронный банкнот. Бумажка, будто защищаясь, еще теснее прижалась к зеленому сукну, опасливо зашуршала, потом ослабела и сдалась.
В кабинете воцарилась тишина. Необычайно подвижному Вайде было уже в тягость изображать равнодушие. Он не мог дождаться конца ритуала, чтобы снова стать самим собой. Вытащив серебряный портсигар, на крышке которого улыбалась обнаженная женщина, Вайда долго разглядывал цветное изображение, словно видел его впервые. Крышка щелкнула, портсигар открылся, и Вайда любезно предложил Селеши сигарету с золотым мундштуком.
— Надеюсь, не сочтете за взятку, если я вам сигарету предложу?
Селеши, не сводя глаз с Вайды, потянулся к портсигару и взял сигарету — она будто сплющилась в его толстых, неуклюжих пальцах. Когда же он сунул ее в рот, в его мясистых губах сигарета вовсе стала похожей на зубочистку. Вайда поднес огонек. Селеши, все еще не сводя с коммерсанта огромных выпученных глаз, прикурил. В кабинете стояла тишина. Директор сунул банкнот во внутренний карман пиджака и, продолжая пытливо разглядывать Вайду, так затянулся, что сигарета не проскочила ему в глотку, должно быть, лишь потому, что Селеши крепко сжимал ее в пальцах.