Керенскій пишет в воспоминаніях, что эта ночь была для него самой трудной. Он должен был найти выход из почти безвыходнаго положенія. Силы его ослабѣвали. Истомленный обстановкой Керенскій впервые послѣ безсонных ночей отправился домой. Здѣсь он потерял сознаніе и в полузабытьи провел 2—3 часа. И вдруг сразу пришло рѣшеніе на вопрос, который мучил Керенскаго. Он должен принять пост министра юстиціи и открыто объяснить мотивы своего рѣшенія непосредственно в Совѣтѣ. Рѣшеніе это было принято не по тѣм политическим соображеніям, которыя были выше изложены, а по мотивам исключительно гуманным. Керенскій неожиданно вспомнил об арестованных представителях старой власти. Он был убѣжден, что только он один в переживаемых условіях мог бы не допустить линчеванія их толпой и избѣгнуть ненужнаго кровопролитія. Так говорит сам мемуарист, утверждающей, что под таким впечатлѣніем он очнулся и немедленно позвонил по телефону во Временный Комитет, передав Милюкову свое окончательное рѣшеніе. Керенскаго нисколько не смущало то обстоятельство, что он будет один от "демократіи" в правительствѣ, ибо за ним было непререкаемое общественное мнѣніе, опредѣлявшее удѣльный вѣс будущаго "заложника" демократіи в буржуазном правительствѣ[117].
В первой половинѣ дня собрался пленум Совѣта Р. Д., на котором Стеклов "дипломатически и уклончиво" докладывал программу соглашенія, намѣтившагося с Врем. Комитетом. Во время доклада в залѣ засѣданія появился Керенскій и потребовал предоставленія ему слова внѣ очереди. Члены Исп. Ком., как пишет Керенскій, всемѣрно старались отговорить его от выступленія, указывая на возбужденное состояніе многолюдной толпы рабочих и солдатских делегатов, которая может устроить Керенскому враждебную демонстрацію — необходимо подготовить собраніе к мысли, что формальный представитель Совѣта вступил в состав буржуазнаго правительства («Ils se jetteront sur vous et vous mettront en pièces» — в образных выраженіях передает мемуарист аргументацію "церковников" Исп. Ком.). Тѣм не менѣе Керенскій, взгромоздившись на стол, свое заявленіе сдѣлал, объясняя мотивы, побудившіе его дать согласіе на предложеніе Врем. Ком., не дожидаясь рѣшенія Совѣта, и потребовал довѣрія к себѣ. "Патетическія фразы, полубезсвязныя, но сказанныя с сильным подъемом с непривычным для впечатлительной аудиторіи мелодраматическим эффектом", произвели "магическое дѣйствіе" — так описывает "Хроника февральских событій", авторы которой присутствовали на засѣданіи в качествѣ активных дѣйствующих лиц. В отчетѣ совѣтских "Извѣстій" сказано: "трудно представить энтузіазм, охватившій зал засѣданія. Единичные голоса, пытавшіеся протестовать... были заглушены единодушным возгласом подавляющаго большинства. Совѣт Р. Д. устроил Керенскому бурную овацію, которой еще не видѣли, кажется, стѣны Таврическаго дворца". Суханов отмѣчает, что настроеніе поднялось в тот именно момент, когда Керенскій мотивировал свое согласіе войти в состав министерства тѣм, что в его руках находятся арестованные представители старой власти, которых он не рѣшается выпустить из своих рук. Сам Керенскій не помнит деталей cвоей рѣчи, но хорошо помнит устроенную ему овацію и то, что он был отнесен на руках до помѣщенія Временнаго Комитета. И поэтому, быть может, небезполезно воспроизвести (с маленькими лишь купюрами) эту рѣчь в том видѣ, как она на другой день была напечатана в офиціальных совѣтских "Извѣстіях"... "Товарищи,., довѣряете ли вы мнѣ?" — патетически спрашивал Керенскій. — "В настоящій момент образовалось временное правительство, в котором я занял пост министра юстиціи. Товарищи, я должен был дать отвѣт в теченіе пяти минут(?!) и потому не имѣл возможности получить ваш мандат до рѣшенія моего вступленіи в состав временнаго правительства. В моих руках находились представители старой власти, и я не рѣшался выпустить их из своих рук (возгласы: правильно)... Немедленно по вступленіи на пост министра я приказал освободить всѣх политических заключенных и с особым почетом препроводить из Сибири сюда, к нам, наших товарищей депутатов, членов соц.-дем. фракціи IV Думы, депутатов II Думы... Я занял пост министра юстиціи до созыва Уч. Соб., которое должно будет, выражая волю народа, установить будущій государственный строй (бурные аплодисменты). До этого момента будет гарантирована полная свобода пропаганды и агитаціи по поводу формы будущаго государственнаго устройства, не исключая и республики (обратим вниманіе на это указаніе Керенскаго!). В виду того, товарищи, что я принял на себя обязанности министра юстиціи до полученія от вас на это полномочія, я слагаю с себя званіе тов. предс. Совѣта Р. Д. Но для меня жизнь без народа немыслима, и я вновь готов принять на себя это званіе, если вы признаете нужным (просим!). Товарищи, пойдя в состав временнаго правительства, я остался тѣм же, как был — республиканцем. В своей дѣятельности я должен опираться на волю народа,.. Я должен имѣть в нем могучую поддержку. Могу ли я вѣрить вам, как самому себѣ? ("вѣрим"!). Я не могу жить без народа, и в тот момент, когда вы усомнитесь во мнѣ — убейте меня . Я заявлю временному правительству, что я являюсь представителем демократіи, но что временное правительство должно особо считаться с тѣми мнѣніями, которыя я буду отстаивать в качествѣ представителя народа, усиліями котораго была свергнута старая власть... Я полагаю, что вы не осудите меня и дадите мнѣ возможность осуществить необходимый гарантіи свободы до созыва «Учр. Собранія. Товарищи! Позвольте мнѣ вернуться к временному правительству и объявить ему, что я вхожу в его состав с вашего согласія , как ваш представитель".
Керенскій впал на мгновеніе в полуобморочное состояніе, что произвело, по наблюденіям присутствовавшаго Шидловскаго, на аудиторію потрясающее впечатлѣніе. Патетическія фразы, полубезсвязныя, как видим, были довольно опредѣленны по своему содержанію и достаточно демагогичны. Оратор погрѣшил против истины, так как слишком очевидно, что новоявленный министр юстиціи в то время, когда Временное Правительство еще только конструировалось, не мог еще отдавать распоряженія об освобожденіи всѣх политических заключенных и, как слѣдует из соотвѣтствующаго сообщенія "Извѣстій" комитета думских журналистов, распоряженіе о вызовѣ из Сибири членов думской соц.-дем. фракціи было, сдѣлано комиссарами Временнаго Комитета Аджемовым и Максаковым до занятія Керенским поста министра юстиціи. Керенскій 3-ьяго подтвердил лишь распоряженіе своих временных предшественников через нѣсколько дней, придав ему довольно крикливую форму — спеціальной телеграммой 6 марта мѣстным прокурорам предписывалось лично освободить подслѣдственных и осужденных по политическим дѣлам и передать им привѣт министра.