Нам нет необходимости вводить фактические поправки к изложению мемуариста – эти поправки вновь выступают сами собой. Из его повествования мы можем заключить, что Врем. Ком. был достаточно осведомлен о происходившем, и поэтому никак нельзя сказать, как это сделал Милюков в «Истории революции», что «как-то со стороны и врасплох был подсунут Времен. Ком. Г.Д., поздно вечером 1 марта, текст знаменитого приказа № 1». Когда Милюков говорил о том, что текст «приказа» был «подсунут» Врем. Ком., он имел в виду появление того неизвестного члена Исп. Ком. в «солдатской форме», о котором рассказывал Энгельгардт. Почему все-таки мемуаристы, принадлежавшие к составу Врем. Ком., так упорно говорят о «приказе № 1», связывая его с ночным бдением при участии советских делегатов и в частности с именем Соколова? Может ли это быть отнесено к той только спутанности восприятия в царившем хаосе, которую мы отмечали и которую усилила литературная небрежность мемуарных перьев? Не исключена, конечно, возможность, что Соколов, председательствовавший на советском «митинге» и редактировавший текст резолюции, пытался в той или иной мере легализировать полезное с его точки зрения действие Совета через членов военной комиссии. Ведь нельзя же было в действительности ограничиться только энгельгардтовской угрозой расстрела заподозренных в контрреволюционных намерениях офицеров и обещанием создать соответствующую комиссию99. Если бы текст «приказа № 1» был разработан совместно, вероятно, и формулировка одиозных пунктов получилась бы несколько иная, и издан «приказ», очевидно, был бы не от имени Совета. В отрывке воспоминаний, напечатанном еще в 18 году в самарской газете «Волжский День», член Врем. правительства Вл. Львов рассказывал, спутывая все даты и излагая совершенно фантастически содержание документа, что Соколов появился на заседании уже образовавшегося правительства вечером 2-го и предлагал издать «приказ» от имени правительства. Думский комитет как-то отмахнулся (недаром Энгельгардт употребил слово «спровадить» в отношении прибывшей солдатской делегации) от той настоятельной потребности откликнуться на взволнованность солдатской массы, которая с очевидностью выступила в ту решающую ночь, когда фактически была определена судьба издания «приказа № 1». И тогда «инициативная» группа произвольно опубликовала «приказ». Весьма вероятно, что среди этой инициативной группы был скорый на руку, не очень вдумчивый, обуреваемый благими намерениями «оборонец» из большевиков прис. пов. Соколов, признавший у Гиппиус (запись 6 марта), что в «бурлящей атмосфере» им было, «что называется, хвачено».
99
Мы видим, как далек Керенский от действительности, когда утверждает, что «приказ № 1» был опубликован в ответ (?) на распоряжение Энгельгардта.