- А бриллианты у нее были?
- Наверное, были, но я не помню, чтобы она когда-нибудь надевала их. Впрочем, я ведь бывала в доме только днем. С другой стороны, я помню случай, когда я вешала его пиджак и оттуда выпали серьги, но это были не ее серьги.
- Почему вы так думаете?
- Потому что это были серьги, а фрау Пфарр носила только клипсы. Я отметила это для себя, но никому ничего не сказала. Я же понимаю, что это не моего ума дело. Правда, мне кажется, фрау Пфарр догадывалась, что муж ей изменяет, она ведь была неглупой женщиной. Далеко не глупой. И я уверена, что именно поэтому она и стала так пить.
- А она пила?
- Как лошадь.
- А что вы скажете о господине Пфарре? Он, кажется, работал в министерстве внутренних дел?
Она пожала плечами.
- Я знаю, что он работал в каком-то правительственном учреждении, но понятия не имею, как оно называлось. Его работа была связана с законами - у него в кабинете висел диплом, - но он никому о ней ничего не рассказывал. И никогда не оставлял на столе бумаг, чтобы я не могла их прочитать. Разумеется, я и не стала бы туда заглядывать, но он всегда все убирал.
- А он часто работал дома?
- Иногда. Я знаю, что он много времени проводил в этом большом административном здании на Бюловплац - ну, вы знаете, там когда-то была штаб-квартира коммунистов.
- Вы имеете в виду здание, которое получил Немецкий трудовой фронт после того, как оттуда выгнали коци?
- Да, именно его. Господин Пфарр время от времени подвозил меня туда. У меня сестра на Бруненштрассе, и обычно после работы я доезжала до Розенталерплац на девяносто девятом трамвае. Но иной раз господин Пфарр бывал так любезен, что подбрасывал меня до самой Бюловплац, и я видела, как он входил в это здание.
- А когда вы последний раз видели господина и госпожу Пфарр?
- Две недели назад. Вы знаете, я была в отпуске - ездила на остров Рюген по путевке "Сила - через радость", - и незадолго до отъезда я ее видела.
- Ну, и что вы можете о ней сказать?
- Как ни странно, она хорошо выглядела, была спокойна. Скажу больше, без обычного бокала с вином. Сказала мне, что собирается на воды. Она часто туда ездила. Я даже подумала, что она решила "завязать".
- Понятно. А сегодня утром, если не ошибаюсь, вы ездили на Фердинандштрассе к портному?
- Не ошибаетесь. Я часто выполняла небольшие поручения господина Пфарра. Он был слишком занят, чтобы ходить по магазинам, и платил мне отдельно, если надо было что-то купить для него. Перед тем как уехать в отпуск, я получила от него записку с просьбой забрать у портного его костюм.
- Так вы говорите, он просил вас забрать его костюм?
- Да, мне кажется, речь шла о костюме.
Я взял коробку.
- Вы не возражаете, если я посмотрю, что там лежит, фрау Шмидт?
- Смотрите, чего уж там. Все равно он ему не понадобится.
Но, еще не снимая крышки, я точно знал, что находится в этой коробке, и не ошибся. Этот черный цвет, напоминавший цвет мундиров отборных кавалерийских полков кайзеровской армии, эту нашивку справа на воротнике с двойным знаком молнии и этот римский орел и свастику на левом рукаве нельзя было спутать ни с чем. Три звездочки на петлице на воротнике слева свидетельствовали о том, что владелец формы имел чин капитана или что-то вроде того - у эсэсовцев есть свое специальное название. К правому рукаву был прикреплен клочок бумаги. Это был счет от Штехбарта на 25 марок на имя гауптштурмфюрера Пфарра. Я присвистнул.
- Значит, Пауль Пфарр был "черным ангелом".
- Никогда бы этому не поверила, - сказала фрау Шмидт.
- Вы хотите сказать, что никогда не видели его в форме?
Она покачала головой.
- Я даже не видела, чтобы она висела в шкафу.
- В самом деле?
Я начинал сомневаться, стоит ли ей верить, но, с другой стороны, зачем ей было мне лгать? В наше время адвокаты - немецкие адвокаты, работающие в государственных учреждениях, - часто состоят в СС. Я догадался, что Пфарру нужна была эта форма только для особых, торжественных случаев.
- Скажите, отчего загорелся дом? - спросила меня фрау Шмидт.
Я на мгновение задумался и решил рассказать ей все начистоту, надеясь, что, в ужасе от услышанного, она не станет задавать мне какие-либо неуместные вопросы, на которые у меня не будет ответа.
- Его подожгли, - спокойно сказал я. - А их обоих убили.
Фрау Шмидт застыла, а глаза ее увлажнились.
- Милостивый Боже! - выдохнула она. - Какой ужас! И кому только в голову это могло прийти - убить их?
- Интересный вопрос. Вы не знаете, у господина и госпожи Пфарр были враги?
Она глубоко вздохнула и покачала головой.
- Скажите, в вашем присутствии они ссорились с кем-нибудь еще, кроме как друг с другом? Например, по телефону? Или через дверь? Или как-то еще?
Но она только качала головой.
- Впрочем, подождите. - Речь ее замедлилась. - Пожалуй, однажды был такой разговор, несколько месяцев назад. Господин Пфарр с кем-то бранился у себя в кабинете. Крик стоял жуткий, и, надо сказать, там звучали такие выражения, которые стыдно повторить в приличном обществе. Они спорили о политике. По крайней мере, мне так показалось. Господин Сикс говорил ужасные вещи о фюрере, который...
- Вы сказали, господин Сикс?
- Да, - ответила она. - Это он был в кабинете у Пфарра. Он прямо вылетел из этого кабинета и был в такой ярости, что лицо у него побагровело и стало похоже на свиную печенку. Он едва не сбил меня с ног.
- А вы не помните, о чем они еще говорили?
- Нет, помню только, каждый кричал, что другой хочет его уничтожить.
- А где была фрау Пфарр в это время?
- Ее не было. Думаю, она была на водах.
- Спасибо, - сказал я. - Вы мне очень помогли. И теперь мне нужно возвращаться на Александрплац.
Я повернулся к двери.
- Простите, - сказала фрау Шмидт. Она показала на коробку с костюмом. А что мне делать с формой господина Пфарра?
- Пошлите ее, - сказал я, оставляя на столе пару марок, - рейхсфюреру Гиммлеру. - Принц-Альбрехт-штрассе, дом девять.